напоминающими хирургические пилы инструментами. Я внутренне напрягся, внешне же оставался совершенно расслаблен.
— Сначала того! — указал на меня мужчина в очках. — Он самый опасный.
Санитары подошли ко мне с разных сторон койки, бросая пугливые взгляды. Сразу три пилы зависли над моим бренным телом, готовые в любую секунду опуститься и четвертовать меня. А хирургические пилы, между прочим, — это вам не «Дружба»; они выглядят как тонкие шнуры с руками, выполнены из прочного антикоррозийного металла с алмазным напылением. Такой хреновиной можно перепилить бедро за полторы секунды, а шеи они распиливают в одно мгновение.
— Давайте! — кивнул мужчина.
Но прежде чем санитары превратили меня в конструктор «Сделай сам», я раскидал их по палате как котят. Санитары медленно сползли по стенам и не пытались более показывать какую бы то ни было агрессию и желание меня четвертовать.
— Не может быть! — побледнел мужчина. — В тебе же кашалотовая доза снотворного!
— Уже выспался, — бросил я, мгновенно оказавшись за спиной «врача». — Добро пожаловать в наш склеп!
Я швырнул мужчину в центр палаты и стал с остервенением будить вампиров. К моей великой радости, они постепенно приходили в себя. Рана Стаса успела затянуться, а на лице Макса появилась тоненькая пленка новой кожи.
— Просыпайтесь же, упыри! — поторапливал я. — Нас прикончить хотят, а вы дрыхните как уже убитые!
Продрав глаза, Топор с удивлением уставился на валяющихся санитаров и трясущегося от страха «доктора».
— Чего хотят? — заревел он.
— Черт, где я? — тер глаза Макс.
— Давайте живее! — прикрикнул я. — Происходит что-то странное.
Вампиры повскакивали с коек, внешне готовые хоть сейчас полезть в драку. Очкастый Франкенштейн на полу хлопал глазами, а я вспомнил, где мог видеть его противную рожу.
— Макс, а не Домодедов ли это Евгений?
Друг внимательно всмотрелся в лицо очкастого.
— Блин, и в самом деле он! Только какой-то помятый… Ты что тут делаешь, Жека?
— Он хотел нас четвертовать, — ответил я вместо Домодедова.
— Щас я ему покажу, как нас четвертовать, — сурово пообещал Топор.
Я придержал его, не давая возможности расправиться с человеком.
— Надо выбираться. Хватайте его и ни за что не выпускайте. Если эта больничка — обитель светлых, то господин Домодедов послужит живым щитом. Они не посмеют прикончить его.
Вампиры дружно подняли мужчину с пола так, что его ноги перестали касаться линолеума.
Я выглянул за дверь, но ничего опасного не увидел. Коридор был пуст.
— Ну смотри, прыщ, если с Шокером случилось что-то нехорошее, я разорву тебя голыми руками.
— Лучше преврати его в вампира! — посоветовал Макс.
— Нет, только не это! — в ужасе завизжал Домодедов.
— Заткнись! — рявкнул Топор и отвесил пленнику внушительную пощечину.
Мы осторожно пробирались по коридору, прислушиваясь к каждому шороху.
— Говори, где лежит Шокер!
— В палате интенсивной терапии! — затрепетал Домодедов.
— Ты говори, где он лежит! — зарычал я.
Мужчина стал указывать нам дорогу. Через лестницу и небольшие коридорчики мы спустились на два этажа ниже и вошли в большую палату. В центре стояла странного вида кровать, на которой возлежал Леха, а вокруг него суетились три человека в зеленых хирургических халатах и респираторах. В момент нашего появления один из хирургов как раз занес скальпель над грудной клеткой вампира.
— Только попробуй, и я засуну его в твою задницу! — заверил я хирурга. — Быстро будите его, вивисекторы проклятые!
Люди некоторое время молча смотрели на нас, но когда заметили извивающегося в руках вампиров Домодедова, тут же принялись выполнять приказание. Через пять минут активных действий Шокер приподнялся на локте.
— Ты как? — справился я о его здоровье.
— Хреново, — описал ощущения Леха. — А что это вы… И где я, блин?
Я посоветовал ему как можно быстрее присоединяться к нашему маленькому отряду и объяснил, что мы попали в какую-то лабораторию, где вампиров очень любят резать на части.
Толкнув Домодедова в бок, я сказал:
— Теперь веди к карцеру.
