— И что, ею все еще пользуются?
— Да.
— И по ней можно попасть в библиотеку?
— Не сразу. Лестница выходит в последний зал анфилады второго этажа, в так называемый «княжеский кабинет», откуда, миновав маленький салон и большой зал, можно проникнуть в оружейную, а она, как известно, расположена по соседству с библиотекой.
— Жаль, что вы не рассказали мне все это раньше, когда я запирал дверь библиотеки.
— Да я бы и не вспомнил об этом черном ходе, если бы не ваш вопрос. В конце концов, мы же вышли оттуда все вместе, так что...
— Ясно. Но вернемся к картинам. Итак, первая — это наша полицейская копия. Вторая — оригинал «Третьего короля», который пан профессор видел примерно в половине одиннадцатого. Третья — карикатура, которая лежит перед нами. Четвертая — копия пана Марчака, все еще находящаяся в музее. Следует полагать, что именно ее мы с коллегой видели в руках у хранителя. Пока, кажется, все. Карикатура у нас, а одна из картин, которые мы обозначили номерами 1, 2 и 4 должна висеть в библиотеке. В этом случае двух картин недостает. По вашим словам, пан профессор, одна из них у хранителя в сейфе, если, конечно, пан Янас успел унести ее туда. Так или иначе, это не был оригинал. Его взял некто, опередивший и нас, и хранителя, и убийцу. Этот некто забрал подлинник и повесил на его место вот это. Что вы можете сказать об этом творении?
Гавроньский склонился над изображением черепа.
— Что ж, — заговорил он наконец, — это набросок... или даже не набросок, а пародия. — Он выпрямился и развел руками. — Автор хорошо и непринужденно владеет кистью. Не считая самых общих черт, здесь нет даже попытки воспроизвести «Третьего короля». Однако композиция соблюдена, цвета тоже... Неудивительно, что вы впотьмах и спешке взяли эту карикатуру и положили ее в свой футляр — тем более если вы знали, что в библиотеке должен висеть оригинал «Третьего короля». Но автор этой мазни не мог, разумеется, рассчитывать, что сумеет кого-либо обмануть. — И профессор изумленно взглянул на Катажину, а потом на капитана. — А еще этот звон... — тихо добавил он. — И смерть Янаса! Вам не кажется, что тут орудует какой-то безумец?
— Я тоже подумала об этом, — кивнула Катажина. — Но подождем донесений от наших коллег. Если и впрямь окажется, что машина с погашенными фарами не имеет ничего общего с «Третьим королем» и вообще с Борами, то... — она пожала плечами, — то это не совпадение, это — настоящее чудо! В такую метель, как этой ночью, на глухой дороге останавливается машина с погашенными фарами, чтобы ни с того ни с сего взять и уехать! Но человек в парке был, хранителя убили, а «Третий король» исчез! Последнее беспокоит меня больше всего, ведь нас сюда послали спасти его, и нам показалось, что мы справились со своей задачей быстро и наилучшим образом. Но кто-то сыграл с нами злую шутку — и человек погиб!
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним. — Вечорек направился к двери. Он был серьезен. У самого порога капитан внезапно остановился.
— Мы точно знаем, что за пятьдесят пять минут, которые прошли с момента, когда вы с хранителем осматривали оригинал, до момента, когда мы с Катажиной спустились вниз, кто-то украл «Третьего короля» и повесил взамен вот это... — Он вернулся к столу, уложил картину в чемоданчик, захлопнул крышку и спрятал в карман ключи. — Но если оригинал уже был у него, почему он убил Янаса? Этот проклятый череп лишает убийцу единственного возможного мотива! Разве что взаимоотношения людей в замке не совсем такие, как кажется на первый взгляд...
Гавроньский недоуменно заморгал.
— Я вас не понимаю...
— Я сам пока не все понимаю. — Вечорек грустно улыбнулся. — То, что еще несколько минут назад выглядело таким ясным, теперь страшно запуталось. Мы ничего не знаем! Не знаем, кто застрелил хранителя, кто украл оригинал «Третьего короля» и кто является сообщником «Синдиката».
— Может статься, это одно и то же лицо, — предположила Катажина. — Надо только найти общий знаменатель обоих преступлений.
— Одно и то же лицо? — Вечорек хмыкнул. — И это лицо крадет оригинал, заменяет его шаржем, чтобы пропажа поскорее открылась, и к тому же убивает хранителя и возвещает о злодеянии звоном таинственных колокольчиков, о которых в библиотеке, кстати, потом ни слуху, ни духу? Зато с «королями» явный перебор. — Вечорек подозрительно покосился на святого Себастьяна и заключил:
— Вот что, идемте вниз. Если хранитель заменил картины, наша копия у него в кабинете. А если нет...
Приоткрыв дверь, он выглянул в коридор. На другом его конце стоял Жентара и курил. Заметив Вечорека, художник двинулся к комнате Марчака и скрылся там.
... Капитан и его спутники вошли в зал. Их шаги звучали гулко, как в соборе. Перед ними была дверь библиотеки. Вечорек повернул ключ, и высокие створки почти бесшумно растворились. Он отступил, пропуская Катажину, и та, после минутного колебания, вошла в библиотеку первой.
Не потушенная ими лампа освещала неподвижное тело на ковре, накрытое скатертью, и многократно отражалась в стеклянных дверцах шкафов. Вечорек аккуратно обошел труп и приблизился к «Черному королю».
— Можете ли вы нам сказать, пан профессор, что это за картина? Уходя отсюда около полуночи, мы оставили здесь нашу полицейскую копию, и тогда же видели, как хранитель принес с собой другую, по вашим словам, старую работу пана Марчака. Это она?
Профессор бережно снял картину со стены и стал ее внимательно осматривать. Перевернул, исследовал оборот, снова повернул лицом и поднес к лампе. Там он склонился над ней, почти коснувшись ее носом, затем, взявшись за раму, то протягивал, то приближал к себе руку — и наконец изумленно воззрился на Вечорека и Катажину.
— Это не копия Марчака, но и не оригинал, хотя я в первое мгновение не сомневался, что держу в руках настоящего «Третьего короля». Перед нами гениальная копия, и если бы я так долго и внимательно не вглядывался, да еще под влиянием всего того, что произошло здесь сегодня, то я бы и не догадался, что это копия. Она провисела бы сто лет, прежде чем кто-нибудь случайно обнаружил бы, что перед ним не оригинал. Это и есть полицейская копия? Надо отдать должное: ее изготовил специалист.
Вечорек отрицательно покачал головой.
— Насколько я понимаю, наша копия тоже мастерски сделана, но у нее есть одна особенность, которая, как я вам говорил, и отличает ее от оригинала. Создатели копии исходили из того, что вору будет недосуг подробно осмотреть картину и что он не заметит отсутствия язычка у одного из колокольчиков. Этот знак должен был послужить доказательством того, что у «Синдиката» в руках находится та картина, которая похищена в Борах. На этом же портрете все язычки на месте.
Гавроньский снова поглядел на полотно.
— Вы, конечно, отвечаете за свои слова, а это означает...
Он не договорил.
— Это означает, — окончила за него Катажина, — что мы имеем дело с пятым «Третьим королем» за сегодняшнюю ночь. — Она потерла рукой лоб. — У меня голова идет кругом!
— У меня тоже, — вздохнул Гавроньский. — Но за одно я готов поручиться: несчастный Владек даже не подозревал о существовании этой картины.
— Гм, — покачал головой Вечорек. — Я бы сформулировал это иначе. Хранитель при вас никогда не упоминал о существовании данной копии. Знал он о ней или нет, мы сказать не можем, а сам он нам, увы, уже ничего не объяснит. И дело наше опять усложняется, потому что ... — Он запнулся. — Если допустить, что хранитель погиб вскоре после того, как подменил нашу копию картиной, которую мы пока не нашли, то следует допустить и то, что убийство как-то увязано с подменой. Нашей копии здесь нет. Возможно, убийца унес ее, приняв за оригинал, и именно она едет сейчас в машине в Варшаву. Но что же тогда стало с копией Марчака, которой, как говорит пан профессор, Янас должен был заменить оригинал?
— А где сам оригинал? — тихо напомнила Катажина. — По-моему, ты забыл о нем.
— Нет, я не забыл, но оригинала уже не было здесь, когда начались все эти подмены. Его забрал тот, кто повесил на его место мерзкую карикатуру, которая осталась в нашей комнате... Но забудем пока об этом. Итак, всего было пять картин! Хотел бы я знать, что же с ними стало. Одна у меня, другая здесь. А где
