дал одной голландской газете интервью, попавшее затем в берлинскую прессу. Вилли скажет по этому поводу: «Английские врачи убили моего отца, мне их вмешательство стоило руки, и все это произошло по вине моей матери, которая не доверяет немецким врачам».
Викторию «тошнило» при виде того, как юный император спешил на своей яхте на встречу с русским царем на Балтике, даже не дождавшись конца траура по своему отцу. Помчался Вилли и в Вену, где отказался пожать руку своему дяде Берти.
На похоронах Фрица принц Уэльский поинтересовался у сына Бисмарка, правда ли, что покойный император собирался вернуть Эльзас Франции, Шлезвиг — Дании, а Ганноверский замок — английской королевской семье, о чем прошел слух. По своему обыкновению Бисмарк раздул из этого вопроса дипломатический инцидент. В своей пространной речи Вилли счел возможным заявить следующее: «Мы скорее пожертвуем на поле боя своими восемнадцатью армейскими корпусами и сорока двумя миллионами человек, чем отдадим хотя бы один своей камень!»
Берти пришлось сократить свое пребывание в Вене и уступить занимаемую им гостиницу Вилли, который обвинял дядюшку в том, что тот обращается с ним как с мальчишкой, а не как с императором. Королева писала Солсбери: «Мы всегда были в очень близких отношениях с нашим внуком и племянником, и требовать, чтобы в семейном кругу к нему обращались, как на публике, называя Ваше Императорское Величество, по меньшей мере глупо!.. С подобными идеями ему лучше бы никогда не появляться здесь».
19 ноября вместе с герцогом Кембриджским и немецким послом она встречала пароход, на котором прибыла в Англию ее старшая дочь, в трауре, с непросыхающими от слез глазами. Через день вся семья отмечала сорок восьмой день рождения Вики, и впервые за долгие месяцы окружающие увидели, как она улыбнулась.
Гладстон погрузился в свою Библию, королевство находилось в руках деликатного и предупредительного маркиза Солсбери. Англия и королева чувствовали бы себя мирно и спокойно, если бы не начавшийся кошмар. В течение сентября и октября в одном из рабочих кварталов Лондона, Уайтчепеле, была зарегистрирована серия жестоких преступлений: кто-то убивал и расчленял тела местных проституток. Ответственность за каждое из этих преступлений брал на себя некий Джек Потрошитель, который хвастался перед журналистами и полицией очередным убийством и объявлял о следующем. Люди на улицах ждали выхода свежих номеров газет, в которых ежедневно печатались жуткие подробности.
Англичанам пришлось смириться с очевидным: их общество отнюдь не отличалось строгими моральными принципами и благопристойностью, которые старались привить ему пасторы после воцарения на престоле Виктории. Секс, кровь, нищета и тысячи проституток на улицах прекрасно уживались с пуританскими проповедями, женщинами в черных глухих платьях и изысканными джентльменами, лицемерно маскирующими свое развратное поведение и гомосексуализм хорошими манерами. Во всех душах поселился страх. Потрошитель, который бродил по ночам, крался по улочкам с блестящими от дождя мостовыми под тусклым светом фонарей, пряча под черным плащом запятнанные кровью ножи, мог оказаться соседом, придворным врачом или даже наследным принцем Эдди, посещавшим оргии в доме 19 по Кливленд-стрит и бордель гомосексуалистов, который содержал мистер Хаммонд. В пабах и клубах каждый выдвигал самые невероятные гипотезы. Серьезная газета «Нью-Йорк тайме» без обиняков нападала на Эдди: «Общественное мнение начало осознавать, что этот испорченный и недалекий юноша превратился в мужчину, которого отделяют от английского трона всего две жизни, и что это дебошир и темная личность». Годом ранее в книжных магазинах появились первые рассказы о Шерлоке Холмсе. И доморощенные детективы, вызывавшие восхищение обывателей, стали вскрывать ошибки, допускаемые профессиональными полицейскими. 10 ноября начальник лондонской полиции Чарльз Уоррен подал в отставку. Виктория выразила свое беспокойство по этому поводу в письме к Солсбери:
«Королева считает, что в тот маленький район, где были совершены все эти ужасные преступления, следует направить большое количество полицейских инспекторов, что каждую версию следует тщательно проанализировать и, если она окажется перспективной, начать по ней работать.
Обследованы ли грузовые суда, перевозящие скот, а также пассажирские пароходы?
Изучено ли огромное количество мужчин, живущих по одиночке в своих комнатах? Убийца ведь должен же где-то прятать свою одежду, испачканную кровью.
Достаточно ли бдительны ночные патрульные?
Вот несколько вопросов, что пришли на ум королеве, когда она читала отчеты об этих ужасных преступлениях».
К счастью, в начале марта 1889 года, накануне ее отъезда в Биарриц, лондонский корреспондент «Фигаро» написал: «По всей видимости, Джек Потрошитель на некоторое время прекратил свои операции. Граф Ларошфуко предоставил в полное распоряжение королевы свой огромный дом на баскском побережье Франции, который перед ее приездом приказал заново покрасить. Королева уже останавливалась на вилле этого французского дипломата в Баден-Бадене, когда еще была жива Феодора. Над входом в дом, по просьбе Виктории, были подняты французский и английский флаги».
Королеву сопровождала свита из восьмидесяти человек, большая часть из которых остановилась в гостинице «Виктория». Огромный парк, окружавший «павильон Ларошфуко», позволял Виктории спокойно гулять там с Беатрисой и Лико, наблюдая, как огромные волны разбиваются о скалы. Она посетила древнее селение Фонтарраби, съездила в Андай и Байонну. В Сен-Жан-де-Люз она вместе с мэром города зашла в дом, который в 1813 году занимал Веллингтон. Кроме того, она побывала на соревнованиях по баскской пелоте[133]. Ей всегда нравилось смотреть, как сильные и красивые молодые мужчины занимаются спортом. В Осборне она приказала разбить теннисный корт и обожала наблюдать за игрой Артура и Лико, причем с видом знатока комментировала их игру и считала очки.
После того как к ней присоединились Луиза и де Лорн, она пересекла границу Франции с Испанией и доехала до Сан-Себастьяна, чтобы нанести визит регентше Марии-Кристине Испанской. В карете с откинутым верхом две государыни проехали под возведенными в их честь триумфальными арками, беседуя по-немецки. Во время своих зарубежных поездок Виктория никогда не упускала возможности встретиться с другими венценосными особами, и порой общение с ними наводило ее на мысль о подходящей партии для брачного союза кого-нибудь из ее внуков и внучек. Так, для дочери Беатрисы Эны, которой пока еще был год от роду, она присмотрела в мужья наследника испанского престола, будущего короля Альфонса XIII.
Когда 2 апреля она уезжала с баскского побережья, в Париже торжественно открывали Эйфелеву башню. Увы, королева сможет увидеть ее только на фотографии. В августе она отправилась в Уэльс к шахтерам. И послала Берти телеграмму, полную упреков за то, что он никогда не был в «этом краю, принцем которого является и который находится всего в пяти часах езды от Лондона».
Отныне официальным встречам и политике она предпочитала семейные дела. В июне она пригласила к себе в Бальморал Моретту, та после разорванной помолвки с Сандро пережила несчастную любовь к великому князю Александру, от которой еще не оправилась: «Бабуля обняла меня и без конца целовала, единственное, на что мы обе были способны, это молча плакать». Все письма Виктории изобиловали замечаниями по поводу женихов ее внучек и даже сплетнями. В Майерлинге эрцгерцог Австрии Рудольф покончил жизнь самоубийством вместе со своей любовницей. Виктория писала Вики: «Мне рассказала Лили Ганноверская — а она узнала это от своей сестры, которая является близким другом императорской семьи, так что все это абсолютная правда, — что он пообещал отцу, что никогда больше не будет встречаться с мадемуазель Вечера. Нарушив данное им слово, он решил, что не сможет теперь показаться на глаза отцу, и поэтому покончил с собой».
Подыскивая невесту для Эдди, которому уже давно пора было жениться, она подумала о дочери Алисы Алики, той было семнадцать лет, и после того, как ее сестры покинули отцовский дом, она все чаще стала приезжать в Виндзор. Двоюродный брат обожал ее, но Алики, которую не интересовал никто другой, кроме русского царевича Николая, заявила, что «если ее заставят это сделать, она покорится». Добровольно же она ни за что не свяжет свою жизнь с наследником английской короны. Виктория писала Вики: «Она послала Эдди письмо, чтобы сказать ему, что любит его как брата, но никогда не была бы с ним счастлива и его не смогла бы сделать счастливым… Это говорит о необыкновенной силе ее характера, ибо таким образом она отказывается от самого высокого положения, какое только могла бы занять». По правде говоря, выбор ее ни у кого не вызывал удивления: Ники был очень хорош собой и безумно влюблен в нее, что
