На крыльце лежала развернутая газета, на ней – большой ломоть хлеба и полпалки копченой колбасы, рядом – мятая армейская металлическая фляжка.
Татьяна благодарно взглянула на окна: это дед Кузя положил ей еды на дорогу. Она откусила кусок колбасы, заела хлебом, глотнула немного из фляжки… и чуть не задохнулась: было такое чувство, как будто она глотнула жидкий огонь. Это оказался дедов двойной самогон. Значит, все-таки гонит…
Глотка горела, но зато сразу стало гораздо теплее.
Больше пить она не стала, но остальное взяла с собой – в дороге самогон очень пригодится…
– Спасибо, дедушка! – проговорила она с благодарностью и зашагала прочь.
Идти по глубокому снегу было тяжело, и только через два часа Татьяна дошла до шоссе. Остановившись на обочине, отпила еще глоток самогона и подняла руку, увидев приближающуюся машину.
Водитель затормозил, открыл перед ней переднюю дверцу.
Татьяна сначала втиснулась внутрь, устроилась на сиденье и только потом повернулась к водителю и спросила:
– До города довезете?
– Довезу, Таня!
– Ну и что же нам дала эта поездка? – проговорила я в спину дяди Васи. Он даже не обернулся на мой голос – стоял перед крыльцом и внимательно разглядывал следы на снегу.
– Зря только время потратили! – я нарочно повысила голос, надеясь все же привлечь его внимание.
– И вовсе не зря, – отозвался мой наставник, распрямляясь. – По крайней мере, мы теперь знаем, что Татьяна жива… точнее, была жива до вчерашнего дня. А это уже кое-что…
– Руки-то поднимите! – раздался у меня за спиной скрипучий неприязненный голос.
Я вздрогнула и обернулась.
Возле сарая стоял невысокий подтянутый старичок в ладном армейском полушубке. В руках он держал двустволку. К его ноге жалась большая молчаливая собака с перевязанной лапой.
– Я что сказал-то? – проскрипел старичок. – Не головой верти, а руки подними повыше, а не то влеплю я тебе заряд крупной дроби за милую душу!
– Зачем дроби? – залепетала я испуганно. – Не надо дроби! Мы ничего такого…
– Как это ничего? По чужим домам шастаете? Неизвестно чего вынюхиваете? Сказано – подними руки!
Я послушно подняла руки и оглянулась на дядю Васю. Он стоял возле крыльца и как-то странно смотрел на деда с ружьем.
– А тебя, мил-человек, это не касается? – обратился к нему старик. – Ну-ка, тоже подними конечности!
Овчарка угрожающе зарычала, присоединяясь к требованию хозяина.
– Килькин? – проговорил дядя Вася, склонив голову набок. – Кузьма Иванович?
– Ну, допустим, я Килькин, – отозвался старик неуверенно. – Предположим, что Кузьма Иваныч. А ты-то кто таков, мил-человек?
– Не узнаешь, Иваныч? – Дядя Вася шагнул вперед, собака зарычала громче и обнажила клыки.
– Да что-то не признаю… – Старик пристально вглядывался в моего старшего товарища, но в его лице ничего не менялось.
– Да Куликов же я, Василий Куликов из Питера! Помнишь, мы с тобой Костю Лохматого брали? В каком же это году было…
– Ох ты, и правда… здоров, Макарыч! – Старик опустил ружье, неуверенно двинулся к нам. – А я-то тебя не признал… не иначе богатым будешь!
– Это навряд ли! – Дядя Вася махнул рукой. – Познакомься, Вася, – это он мне. – Капитан Килькин, Кузьма Иванович… раньше он здесь участковым служил, а теперь уж, наверное, на пенсии…
Овчарка, увидев перемену в настроении хозяина, подбежала ко мне и приветливо потерлась о бок – знакомилась. Я потрепала ее по загривку, взглянула на перевязанную лапу.
– На пенсии, и давно! – усмехнулся дед. – Лет пятнадцать как ушел! А ты никак еще работаешь?
– Да я уже тоже на пенсию вышел, но на нашу пенсию, сам знаешь, не проживешь, так вот, частным детективом теперь работаю. А это – Василиса, помощница моя…
– Отчего же не проживешь? – оживился старик. – Я вот, например, живу! Огород есть, садик имеется, в речке рыба, в лесу грибы да ягоды в изобилии – что еще старику нужно? А то, Макарыч, переезжай тоже в деревню! Домов свободных здесь полно, я тебе крышу перекрою, и заживешь как человек…
– Это надо как следует обдумать! – посерьезнел дядя Вася. – Я вообще-то без работы не привык, скучаю!
– Это верно, – согласился Килькин. – Без работы оно скучно… А ты сюда-то по какому делу?
– Да вот девушку одну разыскиваю. Пропала девушка у нас в городе, родственница ее беспокоится, наняла вот нас с Василисой. И по всему выходит, что жила эта девушка здесь, в этой самой деревне. Видно, пряталась от кого-то…
– Верно, – кивнул старик. – Проживала здесь девушка, и кого-то она боялась. И не зря она боялась – вчера поздно вечером приехали какие-то трое по ее душу…
– И что – поймали ее? – охнул дядя Вася, оглядывая вытоптанный снег перед домом.
– Нет, она их вовремя заметила, убежала и в моем сарае спряталась. А уж мы с Зебой тех гостей по- своему шуганули. – Старик покосился на свою верную двустволку.
– Молодец ты! – уважительно проговорил дядя Вася. – Один управился! А их-то сколько было? Двое? Трое?
– Трое. Только и я ведь не один, а с Зебой. А Зеба у меня собачка умная, сообразительная…
Овчарка поняла, что говорят о ней, и села на снег, склонив голову набок и подняв ухо.
– Трое, говоришь? – Дядя Вася нахмурился. – И что за люди? Хулиганы? Шантрапа мелкая?
– Нет, – вздохнул старик. – Хулиганье местное я все наперечет знаю, и они нас с Зебой знают – ни за что ко мне не сунутся. Те люди – городские, серьезные. При оружии, и дисциплина какая нито… главный у них вообще парень хваткий. Нет, Макарыч, это не мелочь пузатая, это люди опасные…
– Плохо! – вздохнул дядя Вася. – Значит, это не муж ее бывший старается, у того не хватило бы связей и денег настоящих профессионалов нанять. Выходит, кто-то посерьезнее за нашей девушкой охотится… ох, нехорошо!
– Что же мы на холоде-то разговариваем? – спохватился дед Кузя. – Проходите в дом, с утра натопил…
Зеба бочком протиснулась за нами в теплую горницу, хозяин сделал вид, что этого не заметил.
В доме у деда Кузи было по-спартански просто, но чисто.
– Эх, выпить нельзя, ты за рулем! – сокрушался хозяин. – У меня самогон – что слеза, а который на калгане настоянный, тот от всех болезней помогает!
Выпили крепкого кофе из нашего термоса, поели пирожков и хлеба с салом. Дед Кузя подробно описал нам тех троих, что приезжали по Татьянину душу.
– Здоровые такие парни, наглые, у старшего оружие огнестрельное, а у тех, верно, ножи. Не пьяные были, стало быть, на дело шли по-серьезному.
– Имена не узнал? – поинтересовался дядя Вася без надежды на успех.
– Они друг друга по прозвищам звали. Один вроде Чувак, а другой – Серый. Чувака я подстрелил, а другого Зеба куснула, запомнят они нашу деревню…
Татьяна Окунева вздрогнула и вжалась в спинку сиденья.
Может быть, она просто ослышалась?
Но, чтобы лишить ее последних сомнений, водитель повторил негромким, удивительно знакомым голосом:
– Довезу, Таня, я так и так еду в город.
Татьяна медленно повернулась к нему. Сердце ее билось неровно, с перебоями. Неужели только для того она с таким трудом сбежала от тех трех бандитов, чтобы попасть в руки их сообщника?
Она вгляделась в водителя… и облегченно вздохнула.
– Это вы, Сергей Антонович?! А я испугалась! Господи, надо же, какое удивительное совпадение!
