ли…
– «Унтермед»? – машинально переспросил его Василий Макарович. – А ты ничего не путаешь?
– С чего мне путать-то, раз я трезвый, как стеклышко твоих очков? – искренне удивился Чувак. – Как загребли нас, так уже три дня ни в одном глазу!
– Здоровее будешь! – посулил Василий Макарович. – А ты вот еще что скажи, а то у меня картина неполная, за каким бесом вы Упыря прикончили?
– Ничего не знаю! – тут же открестился Чувак.
– Ну, – расстроился дядя Вася, – опять двадцать пять. Ведь договорились же… На деревню Липки вас кто навел? Упырь?
– Ты и это знаешь… – погрустнел Чувак, – ну, в общем, это случайно вышло. Мы к нему пришли узнать насчет девки. Он сначала кобенился, а потом сказал адрес дачи. Ну, когда Пузырь ему бритву к горлу приставил. А после уж, как мы уходить собрались, то он вдруг дергаться начал и сам на бритву напоролся…
– Угу, семнадцать раз, как в анекдоте, – скептически сказал Куликов, – ну ладно, это следователю расскажешь…
Через полчаса дядя Вася снова разговаривал с полковником Пал Палычем.
– А кто такой Кусок? – с интересом спрашивал полковник. – У меня вообще-то на всех авторитетных преступников есть досье, но такая кличка в моих данных не фигурирует. Откуда вы его знаете, Василий Макарович? От личных осведомителей?
– Да какие там осведомители! – усмехнулся дядя Вася. – Это я так, придумал кличку, чтобы пугнуть Чувака…
– Ах, придумали? – недоверчиво проговорил полковник. – Значит, не хотите раскрывать свои источники? Нехорошо, Василий Макарович, некрасиво! Мы же с вами все-таки коллеги!.. Мы должны делиться ценной информацией!
Дядя Вася слушал полковника вполуха: он пытался вспомнить, где ему приходилось видеть машину «Скорой помощи» с нарисованной на борту крылатой змеей.
Елена Ладыгина стояла у окна, кутаясь в черную шаль. В квартире работали все батареи и были закрыты все окна, но Елену била дрожь. Дрожь эта началась три дня назад, когда в ресторане «Оливье» убили ее мужа Алексея Ладыгина. Елена не кричала и не билась в истерике. Стоя над телом мужа, видя перед собой его безвольно раскинутые руки, его лицо с широко раскрытыми мертвыми глазами и лужу крови, медленно впитывающуюся в голубое напольное покрытие, Елена окаменела. И только внутри ее все дрожало. Дрожь не прошла, когда тело мужа увезли и приехавший домашний доктор сделал Елене успокоительный укол. Он дал еще упаковку розовых таблеток, велел принимать на ночь, но Елена не стала этого делать. Спать она все равно не могла, только становилась вялой и безразличной ко всему. Никакие таблетки не могли ей помочь, они ведь не воскресят мужа.
Тело в луже крови стояло перед глазами до самых похорон. А потом картинка сменилась, теперь Елена видела перед собой лицо мужа в гробу, усыпанном цветами. Лицо было не тронуто печатью смерти, все случилось слишком быстро. Елене казалось, что муж удивляется, только непонятно – чему. Либо быстрой смерти, либо своему убийце. За что его убили? Елена не могла об этом думать.
Елена осознала, что тишину в комнате нарушил посторонний звук, это зазвонил телефон.
Ольга сидела на диване рядом со своим женихом. Елена привычно поморщилась при виде него. Она не то чтобы не хотела этого брака, просто уж очень некрасиво поступили они с Таней. Все-таки гадко уводить мужа у лучшей подруги.
Елена усмехнулась, глядя на свое отражение в темном стекле. Как давно это было! В другой жизни… Какая теперь разница, за кого Ольга выйдет замуж? Какими мелкими и ничтожными кажутся ее тогдашние волнения и заботы!
Ольга говорила по телефону, как всегда, высокомерно цедя слова сквозь зубы. Вот она послушала немного, потом стала возражать, рассердилась и повысила голос.
Зря, привычно отметила мать, на высоких нотах ее голос визжит, как циркулярная пила, попадая на сучок.
Волей-неволей Елена стала вникать в суть разговора и похолодела. Звонили из ресторана, где они заказывали свадебный банкет. Прием на восемьдесят человек, это Елена тогда настояла, чтобы было поменьше народу, Ольга требовала большой зал на триста персон, хорошо, что тогда Елену поддержал муж.
Снова Елена усмехнулась горько, вспомнив, как ругался Алексей, говорил, мол, денег у него сейчас нету и ему сейчас не до дурацких банкетов. Елена тогда повысила голос на мужа, что делала крайне редко, напомнила ему: дело не в банкете, а в свадьбе единственной дочери. В общем, сошлись на восьмидесяти персонах, пускай придут только свои, сказал Алексей. Ольга сумела промолчать, зато потом высказала свое недовольство матери в совершенно недопустимой форме. Но Елена уже привыкла терпеть многое от своей не слишком здоровой девочки. Такая уж судьба…
– Вы будете делать так, как я велела! – кричала Ольга в трубку. – В противном случае я отменю заказ, разнесу всю вашу богадельню, но перед этим лично тебя вышвырнут из ресторана и никуда больше не возьмут! Какой там менеджер в приличном ресторане? Продавцом на рынок не устроишься! Полы в казарме мыть станешь! Улицы мести! Бутылки пустые собирать!
Она послушала немного и нехотя буркнула:
– То-то же… все вас надо учить…
Елена отвернулась от окна и встретила торжествующий взгляд дочери.
– Оля. – Голос отказывался ей повиноваться. – Я не ослышалась? Ты собираешься справлять свадьбу?
– А почему тебя это удивляет? – холодно ответила дочь. – Мы же все решили, заявление подали, назначили день, прием оплатили…
– Да, но при нынешних обстоятельствах…
– Какие обстоятельства? – Ольга повысила голос, но оглянулась на Валерия и сдержалась. – Никакие обстоятельства не помешают мне выйти замуж в назначенный срок! И так уже слишком долго ждали, целых три месяца! Так что теперь мне ничего не помешает – ни наводнение, ни снежная буря, ни землетрясение, ни тайфун, ни цунами…
– При чем тут цунами? – Снова голос матери дрогнул. – Речь идет о твоем отце!
– И что? – Ольга подошла ближе и взглянула на Елену в упор. – Ему уже все равно.
– Опомнись, Ольга! – вскричала мать. – Его только сегодня похоронили! А ты хочешь веселиться уже на девятый день, когда его душа еще…
– Какая душа? – Ольга издевательски рассмеялась. – Вот еще вопрос, была ли у него душа… Во всяком случае, ко мне он относился отвратительно, вечно ругался и не давал денег. Так что давай-ка, мамуля, не будем ссориться перед самой свадьбой, мы ведь теперь остались две наследницы…
Елена вздрогнула, почувствовав в голосе своей дочери нечто до того страшное, что сердце ее дало сбой. Дыхание перехватило, она прижала руку к груди и с трудом отдышалась. Захотелось уйти из этой комнаты, спрятаться ото всех, лечь в кровать и накрыться с головой одеялом. И пускай они тут делают что хотят, ей все равно. Но нет, она не должна пускать все на самотек, она не должна уступать Ольге. Какая может быть свадьба, когда в семье траур?
– Свадьбу нужно отложить хотя бы на месяц, – сказала она по возможности твердо, – в противном случае люди нас не поймут.
И тут же отшатнулась от мгновенно подурневшего лица своей дочери. Черты ее, и до этого не слишком приятные, окончательно перекосились, глаза еще больше выкатились, челюсть отвисла.
– Оля, не надо! – умоляюще прошептала Елена. – Я сейчас просто не вынесу твоего приступа…
Ольга ее не слышала. Издав горлом квакающий звук, она надвигалась на мать, размахивая руками, как ветряная мельница. Елена отступила и вжалась в стену. Назад пути не было. Вместе с тем никак нельзя было допустить, чтобы будущий муж видел Ольгу такой – тяжелый, совершенно безумный взгляд, ниточка слюны, стекающая изо рта. У нее, родной матери, и то становилось тошно на душе.
У Ольги такие приступы случались довольно редко, всего несколько раз за всю жизнь. Но они были просто ужасны. В последнее время она перестала принимать лекарство, потому что от него полнеют, и вот
