Девица эта, чью голую спину Катя увидела еще из прихожей, считалась общей приятельницей и даже была на их свадьбе. Две чашки подарила, с картинками охоты.
Катя и сейчас точно помнит, что единственное чувство, которое она испытывала в этот момент, – чувство освобождения. Ей было легко, как будто с души свалился мельничный жернов. Какая неожиданная удача, какой сказочный подарок ей поднесла судьба – быстро и навсегда освободиться от постылого брака!
Насчет семейной постели – это расхожий штамп, на самом деле парочка расположилась в гостиной, чтобы, надо думать, Катя не унюхала в своей кровати запах чужой женщины.
Муж увидел Катю, стоящую в дверях, первым. Девица же продолжала свое занятие еще минуты две, пока не почувствовала, что тело под ней закаменело. Катя едва удержалась от смеха, увидев лицо этой девки. Не хотелось превращать ситуацию в фарс, Катя развернулась на пятках и отправилась в спальню собирать вещи мужа.
Пока она возилась, те двое удалились по-английски, не прощаясь. Муж снова явился под утро, когда у Кати был полный порядок. В прихожей стояли два чемодана и сумка, еще коробка со всякими мелочами, удочки и пакет с зимней одеждой. И Катя, полностью одетая и причесанная, – этим она давала понять, что врасплох ее не застанешь.
Муж же, напротив, не был готов к такому повороту событий. Очевидно, он думал, что сейчас начнется скандал с битьем посуды и рыданиями, по окончании которого его простят и, возможно, дадут чего-нибудь поесть. Или не дадут, но он согласен потерпеть до утра, раз уж дал против себя жене такой козырь.
В общем, неизвестно, что он там думал, но озвучить свои мысли не успел, потому что Катя без разговоров вытолкала его за дверь вместе с вещами. С лестницы он крикнул ей, мол, она вынудила его к измене своим поведением, и она – редкостная зануда, а в постели – сушеная треска и мороженая вобла. Катя только пожала плечами, не сделав замечания, что он перепутал рыб.
Все знакомые были уверены: для Кати такое поведение мужа явилось огромным ударом, она выгнала его из гордости и теперь страдает в одиночестве. Катя никого не разуверяла, даже маму. И наслаждалась покоем. Она снова была хозяйкой своей жизни, никто не командовал ей, что делать и как проводить время.
Катя машинально остановилась на перекрестке. Мимо неслись машины. Она огляделась и сообразила, что прошла уже несколько кварталов. Ей нужно торопиться в офис, а она разгуливает по улицам! Да еще вдруг накатили воспоминания. Очень несвоевременно. Тем более и вспоминать-то нечего. Ее замужество на том и кончилось.
Василий Макарович подъехал к особняку, на фасаде которого красовался логотип агентства недвижимости «Дом плюс». Асфальтовая площадка перед особняком была заставлена машинами – и дорогими, престижными «Лексусами» и «Инфинити», и более скромными «Тойотами» и «Мицубиси», и рабочими лошадками южнокорейского производства. С трудом пристроив среди этого автомобильного царства свою неказистую «ласточку», Куликов вошел в холл агентства.
За бело-голубой стойкой сидела красивая девушка лет двадцати пяти. Пышные рыжие волосы были уложены у нее на голове в сложную высокую прическу, какую лет тридцать назад называли вавилонской башней. Приглядевшись к девушке, Василий Макарович понял, что она находится на четвертом-пятом месяце беременности. Прижимая к уху телефонную трубку, она говорила, растягивая слова:
– Ну да, ку-ушала… Нет, мясо не пошло… и рыба тоже не пошла… Ну как не пошла – известно как… Капусты цветной поела… и яблоко… Ну да, гуля-ала… Ну пупсик, ну я же на работе… Ну да, витамины принима-ала… Вы к кому?
Последние слова были обращены к Василию Макаровичу.
– Мне бы Нину Петровну Баранкину, – проговорил частный детектив.
– Бара-анкину? – повторила девушка и защелкала одним пальцем по клавиатуре компьютера. – Нет, пупсик, я не тебе… Нет, я не хочу баранок… А хотя… пожалуй, если с маком, я бы съе-ела… Баранкина у нас на втором этаже, комната двадцать шесть… Нет, пупсик, это я не тебе… я же все-таки на рабо-оте…
Куликов поблагодарил рыжеволосую красавицу и поднялся на второй этаж. Найдя нужную комнату, он вошел внутрь и увидел просторное помещение, тесно заставленное письменными столами. Людей в комнате было гораздо меньше, чем столов, и почти все одновременно разговаривали по телефонам, так что в комнате стоял ровный монотонный гул, как на морском берегу или возле пруда, заполненного громко квакающими лягушками.
Исключение составляли две женщины средних лет, которые стояли посреди комнаты, увлеченно переругиваясь:
– Да ты эту халабуду убитую в жизни не продашь! Чтобы ее сбыть, еще приплатить надо!
– Ага, приплатить! Да там один ремонт штук на сто укропа! Это не квартира, а музей!
– Ага, музей религии и атеизма! Комната пыток… ужасы старого Петербурга…
– Извините, – Куликов попытался вклиниться в этот оживленный разговор, – вы не подскажете…
– Мужчина, – повернулась к нему одна из женщин, – вы же видите – мы работаем!
– Это вы так работаете? – удивился детектив.
– Именно! – ответила женщина и снова повернулась к своей собеседнице: – В общем, последнее слово – пять с половиной!
– Пять и восемь! – ответила вторая.
Убедившись, что здесь он ничего не добьется, Василий Макарович огляделся по сторонам и вдруг увидел знакомое лицо. За одним из столов сидел Николай Свистков, года два назад уволившийся из милиции по состоянию здоровья. За прошедшее время здоровье Свисткова явно улучшилось, он пополнел и приобрел цветущий вид.
Как и все в этой комнате, Свистков громко разговаривал по телефону.
Василий Макарович сел напротив него и решил дождаться окончания разговора.
– Нет, – говорил бывший милиционер в трубку, – за такие деньги вы купите в лучшем случае однушку за Кольцевой дорогой… Нет, об этом и речи быть не может! Что – трехкомнатную возле Таврического сада? Да вы шутите?
Заметив Куликова, он прикрыл трубку ладонью и осведомился:
– Покупка, продажа?
– Вопрос, – ответил Василий Макарович.
Риелтор поскучнел и снова заговорил в трубку:
– Ну, возьмите себя в руки! Сейчас же не девяносто восьмой год! И не две тысячи пятый! Нет, об этом не может быть и речи! Нет, и никто другой вам не поможет!
Он что-то выслушал и раздраженно положил трубку. Телефон тут же взорвался звонком. Схватив трубку, Свистков выпалил:
– Люся, это ты? Ну что там, проявился этот Карлсон? Нет? А тогда что ты звонишь? Показуха? Квартира в стиле ретро? Ну, давай сама, у меня куча народу!
Снова положив трубку, он взглянул на Куликова и опять спросил:
– Покупка, продажа?
– Не узнаешь, Коля?
Свистков пригляделся к посетителю и расплылся в улыбке:
– Василий Макарыч! Какими судьбами? Квартирку хочешь прикупить? Правду говорили, что частные детективы большие деньги заколачивают! Я еще сомневался…
– Да какое там! – погрустнел Куликов. – Еле концы с концами свожу! Я здесь по работе…
– Ах, по работе… – Свистков снова заметно поскучнел.
– А ты и правда хорошо выглядишь! – польстил Василий Макарович бывшему сослуживцу. – Видно, хорошо дела идут?
– Какое там! – скривился Свистков. – Еле дышим! Ни одной приличной сделки за год!
– Ну как же, – недоверчиво проговорил Куликов, – вон ты только сейчас про квартиру в стиле ретро и про шведа какого-то… Шведы – они богатые!
– Шведа? – удивленно переспросил Николай. – Какого еще шведа?
– Ну, ты говорил – Карлсон…
– А, Карлсон! – Свистков засмеялся. – Это мы так между собой называем покупателей мансард и
