На Ферму Иван вез нас сам, на «шевролете». Ну и там, понятное дело, Милославский пожелал видеть нас немедленно. А потом одного меня уже, приватно.
– Хоть одна хорошая новость, – усмехнулся он, когда мы остались у него в кабинете вдвоем. – А то сократили тут мои полномочия по самое не могу. В курсе уже?
– В курсе, – кивнул я. – Хоть сам все пропьянствовал, даже не знал про переворот.
– Да, пиночеты местные все аккуратно обтяпали, надо отдать должное, – сказал он, рисуя какие-то загогулины на листе бумаги, лежащем перед ним. – Я теперь как в вакууме – никого из тех, на кого я опирался раньше, не осталось. Здесь охраны осталось ровно… для охраны, не больше. Даже телохранителей моих забрали.
– Ну может быть, мы как-то… за счет новостей все компенсируем? – предположил я, глядя куда-то в потолок.
– Будем надеяться, – чуть оживился профессор. – Читали?
– Читал. Далеко не все понял. Кстати, ведь убивать этих сестер было не нужно, так?
– Так, – сказал Милославский. – По моим расчетам, канал открывается на человека… в смысле, на его присутствие, просто в правильном месте. А убивать… да еще возле Тьмы… Серых перепутал знаки, плюс и минус – он пробил себе, как мне кажется, проход во Тьму.
– Туда и дорога, – сказал я.
– Да… наверное. Ладно, я буду работать. Вы… вы отдыхайте. Да, отдыхайте. – Он поднялся из кресла, подошел ко мне и протянул руку. – Теперь я сам найду вас, когда буду готов. У нас осталось всего одно дело. А потом мы будем говорить с новой властью, потому что тогда станем незаменимыми. Годится?
– Вполне, – заулыбался я, изо всех сил изображая искреннюю радость.
Потому что не верил теперь Милославскому ни на грош.
Мы так и меняли людей на точке – другой работы у нас не было. Настя начала заниматься оборудованием аэродрома в Захолмье, заодно с летной школой. Место нашлось, на второй день начали подвозить инструмент и оборудование, причем многое выделили со складов Горимущества.
Неожиданно приехал Болотов с дочерью – хотели со мной поговорить. Я отделался неправдой, сказав, что записи Серых были им уничтожены, – Валиев все ему врал. Как я и ожидал, тот приманивал Болотова как раз тем, что знал, где бумаги. Посидели в ресторане, поужинали, потом разошлись, вежливо попрощавшись. На следующее утро машина Болотова и машина его охраны отправились в Углегорск – наводить связи с новой властью.
«Кредитная акула» Могилевич возглавил Горбанк. Шалва заплатил нам с Федькой премию за найденную плавконтору. Я все глубже и глубже влезал в городские дела Захолмья и попутно организовал стрелковый клуб. С баром, естественно. Дело оказалось неожиданно популярным, и я даже устроил турнир по пистолету, автомату и карабину, в котором победил в пистолете, к немалой собственной гордости.
А еще мы ждали, когда объявится Милославский.
Объявился он уже после Нового года, который мы отпраздновали у Тенго, с шашлыком и фейерверком. Милославский приехал вместе со сменой охраны точки, при этом их грузовик тащил за собой прицеп с «бомбардье». Приехал с вечера, нашел наш дом по адресу, зашел в гости.
– Завтра, – сказал он, попивая чай с неизменным у нас печеньем. – Хотел было вас одного позвать, – обратился он ко мне, – но решил, что Анастасия Владимировна тоже захочет увидеть. Поедете? – уточнил он уже у нее.
– Поеду, конечно.
– Тогда… Владимир, вы Федору скажите, что мы завтра без него, хорошо? Не все всем надо знать – Ивана Зарубина я тоже, как видите, не позвал. Получится – хорошо, не получится – тихо и без большого сраму вернемся обратно. Годится?
Ну ничего другого и не ожидал, пока все по плану.
– Почему же нет? Годится, разумеется, – согласился я и спросил в свою очередь: – Так все же записи помогли?
– Вынужден признать, что помогли. – Милославский допил чай и отставил кружку. – Из них стало понятно, чего нельзя делать. Любая информация полезна, а вы привезли много информации. Ладно, пойду я в гостиницу. Завтра в девять утра у ангара с вашими снегоходами, так?
– Так, – сказал я, поднимаясь. – Я провожу: надо Федьку предупредить – он как раз в гостинице остановился.
– Он сюда не переехал?
– Пока нет… – Я пропустил Милославского перед собой, затем достал из шкафа сапоги, начал натягивать. – Приезжает за день до того, как нам на выезд, и потом обратно.
– Надо же, и не лень, – удивился профессор. – А мне здесь нравится – куда лучше, чем в Углегорске жизнь. Нет вот этого всего… наследия какого-то мрачного, что ли, не давит здесь на сознание. Если все у нас получится и выйду на покой – здесь и поселюсь. Тем более что от «прохода» недалеко.
– Все же здесь планируете жить? – Я топнул каблуком в пол, пропихивая ногу в сапог, затем снял с вешалки тулуп.
– Владимир Васильевич, ну сколько мне там осталось? Я уже немолод, а скоро стану просто дряхлым. А здесь передо мной еще века, понимаете? Века! Я вижу, что для себя вы этого пока не осознали, – вы не поняли, что живете не свои лет… ну, семьдесят, например, а все семьсот.
– Может, и верно. Пойдемте.
На улице было темно, но уже как-то привык к тому, что в Захолмье тварей почти не бывает, – нет здесь мест, куда может проложить тропинку Тьма. Шли, разговаривали, Милославский какие-то свои прожекты излагал, а я делал вид, что внимательно слушал. Кивал, угукал в нужных местах – в общем, изображал интерес. Затем он поднялся к себе в номер, а я нашел Федьку – в ресторане, естественно. И не одного, а с дамой – худой и немного носатой девицей, которой раньше не встречал с ним. Извинился перед ней, отозвал Федора в сторону на несколько минут.
– Федь, Милославского видел?
– Нет, – немного удивился он. – А что, здесь профессор?
– Здесь, сам приехал.
– В смысле?.. – он не закончил фразы.
– В этом самом смысле и есть, – подтвердил я его догадку. – Ты завтра не едешь.
– Уверен? – насторожился он.
– Распоряжение начальства. И… наверное, так и надо.
Федька хмыкнул с сомнением, покрутил в пальцах папиросу, постучал ею о портсигар.
– Вов, что-то мне это не очень нравится. Мы же обговаривали.
Теперь уже я понял, что он имеет в виду: мы действительно об этом говорили. Но все должно идти так, как должно идти, – слишком много всего мы поставили на это, для того чтобы пытаться все менять на ходу.
– А по-другому не сработает – мне надо, чтобы все раскрылось, понимаешь? Само раскрылось, – а для этого по его нотам петь требуется.
– И мне что теперь?
– Тебе? – Я задумался. – Тебе надо подождать до послезавтра. Если мы оба не вернемся, то… вот второй ключ от дома. – Я достал из кармана связку ключей, отсоединил один. – Заходи. В спальне комод, в верхнем ящике коробка, там все деньги – мне они уже не понадобятся. Туда же ключи от машин брошу. Потом пойдешь к нотариусу… знаешь где?
– Нет.
– Вот офис Тенго, так? – передвинул я его портсигар по столу. – Вот так вход. Обходишь справа – вот здесь флигелек кирпичный, там контора. Я все распоряжения оставил, только удостоверение покажешь. Понял?
– Да понял я, только… как-то того, знаешь… Не в кайф мне это все.
Вид у Федора и вправду был расстроенный. Ну все верно, я по нему тоже скучать буду – сдружились, чего уж теперь.
– Ладно, Федька, давай, ненавижу долго прощаться. – Мы встали и обнялись, после чего я пошел к выходу.
