– Да, люди стареют, а этим бездушным предметам все нипочем! Они ничуть не портятся от времени, наоборот, только становятся дороже и дороже, как будто хорошеют от прожитых лет! Я подумала, что тот злополучный туалетный столик высосал красоту и молодость и из моей прабабки, и из моей матери и теперь принялся за меня. И тогда я вынесла его на помойку… – Женщина сделала паузу и продолжила, понизив голос: – На следующий день его уже там не было!
– Ну, естественно! – проговорил Василий Васильевич. – Кто-то увидел хорошую вещь и забрал ее к себе домой. Жаль, что я в тот день не оказался поблизости…
– Э нет! – воскликнула женщина. – Это туалетный столик сам приглядел себе новую жертву! Приметил очередную идиотку, из которой он будет высасывать молодость и красоту! И я поняла, что со старинными вещами нужно бороться, их нужно безжалостно уничтожать!
Ее лицо перекосилось от ненависти.
Старыгин со Сверчковым переглянулись.
– Но представьте… – Дмитрий Алексеевич попытался успокоить незнакомку. – Вы только представьте, как мало красивых вещей восемнадцатого, девятнадцатого веков сохранилось до нашего времени! Как много их погибло во время войн и революций! Неужели вам не жаль уничтожать немногие уцелевшие предметы?
– Вы говорите – мало?! – прошипела женщина. – А люди? Разве выжил, разве сохранился хоть кто-то, хоть один человек, родившийся в восемнадцатом веке?
– М-да… – протянул Старыгин. – Интересная точка зрения! Но только как хотите, а мы вас отсюда выставим. Я всю жизнь занимаюсь реставрацией, то есть спасаю предметы старины, а вы их уничтожаете. Так что мы по разные стороны баррикады…
Покинув магазин-склад на Обводном, не найдя там ничего подходящего, Старыгин по совету своего нового знакомца решил наведаться в антикварный магазин под названием «Старина», что находится в Соляном переулке.
Погода была прекрасная, очень редко выпадают в Петербурге такие чудесные осенние деньки. Дмитрий Алексеевич прогулялся по Летнему саду – деревья в нем стояли, еще полностью одетые зеленой листвой, вышел на набережную Фонтанки и полюбовался красиво украшенными корабликами, заполненными туристами и обычными горожанами, захотевшими провести погожий денек на воде.
В магазине было безлюдно и тихо – это же не супермаркет. С ходу угадав в Старыгине знатока, к нему подошел продавец, строгий мужчина с глазами уснувшей рыбы, и поинтересовался, глядя в сторону, чем он может помочь.
Дмитрий Алексеевич с сомнением оглядел плохо стриженный затылок и пятно на рукаве давно не чищенного пиджака и понял, что вряд ли он дождется помощи от этого человека. И хотя подмога в поисках подходящей доски ему определенно требовалась, он сказал, что сам походит и посмотрит. Продавец мгновенно потерял к нему интерес и скрылся за буфетом из карельской березы. Больше он не показывался, словно исчез навсегда.
Через некоторое время стало ясно, что поиски Старыгина ни к чему не приведут. Нужно было идти к директору, излагать ему свое дело, и тогда, возможно, он даст указания продавцам – поискать что-то подходящее в загашниках.
Дмитрий Алексеевич разбирался в антиквариате, сам собрал дома неплохую коллекцию мебели, а стало быть, поименно знал не только всех известных в городе коллекционеров, но и директоров крупных антикварных магазинов. С этим директором он лично знаком не был, но слышал о нем мало хорошего, оттого и медлил.
Он медленно продвигался к двери директорского кабинета, как вдруг она распахнулась, оттуда выскочила растрепанная, страшно злая девица и, налетев на Старыгина, больно задела его по плечу. Не сделав попытки извиниться и даже не заметив его, девица развернулась и снова бросилась в кабинет.
– Это неслыханно! – Она не закрыла дверь, голоса были хорошо слышны. – Это переходит все мыслимые границы! Я обращусь в суд! Вы не имели права вывозить мебель тайком, как вор!
В ответ что-то неразборчиво прошипели.
– Наследник? – зло расхохоталась девица. – Обрадовались, что нашли дурака, да еще и жадного к тому же! Он сам себе сделал хуже и до сих пор этого не понял, алчность застила ему глаза!
Снова в ответ Старыгин услышал шипение, словно сдувался воздушный шар.
– Что с того, что он подписал бумаги, которые вы подсунули ему обманом? – вопила девица. – Он не имел права ничего подписывать! В завещании точно сказано, что клавесин должен отойти мне!
– У вас есть на руках завещание? – раздался насмешливый скрипучий голос: как видно, хозяин кабинета подошел к двери.
– Нет, но я точно знаю, что оно было! – парировала девица. – Я сама видела, как Амалия Антоновна его писала! И между прочим, если Славка его не найдет, у него самого могут быть неприятности! Он не самый близкий родственник!
– Уж меня-то это точно не касается. – Дверь распахнулась шире, и на пороге появился хозяин кабинета, походивший на большого злобного паука: крупная голова сидела на тонком тщедушном тельце, тоненькие ручки шевелились, как будто ткали невидимую паутину.
– Разговор окончен! – проскрипел он, глядя на девушку темными равнодушными глазами. – Попрошу покинуть магазин и не устраивать здесь базар. Михаил, проводи посетительницу!
Тут же выдвинулся из-за шкафов огромный, рыхлый, сонно моргающий детина с оттопыренной нижней губой, что придавало ему придурковатый вид, и так решительно направился к девице, что Старыгин решил вмешаться.
Несмотря на то что ему не хотелось связываться с чужими проблемами, все же порядочный человек не может допустить, чтобы при нем обижали женщину.
Однако девушка в драку влезать не стала, топнула ногой в бессильной злобе и выскочила из магазина, кусая губы. Пробегая мимо Старыгина, она выронила перчатку светлой кожи. Старыгин поймал ее на лету и шагнул за девушкой на улицу, правильно рассчитав, что даже если он не просто ее окликнет, а затрубит слоном, она ни за что в этот магазин не вернется.
Выйдя из магазина, он огляделся и увидел, что девица в расстройстве отмахала уже метров сто. Не было смысла кричать, и Старыгин бросился в погоню. Пришлось поднапрячься, потому что девушка шла широким быстрым шагом, так что Дмитрий Алексеевич едва не потерял из виду стройную фигуру в светлом, туго затянутом плаще с пышными белокурыми волосами.
Наконец он догнал ее и тронул за руку. Девушка обернулась не сразу, видно, она так глубоко ушла в свои переживания, что не реагировала на посторонних.
– Простите! – вымолвил Старыгин, едва переведя дух, и тут же расстроился: всего-то сорок два года, а пробежал немного – и уже задыхается. Что же дальше-то будет? Нет, пора забыть о макаронах и о сладком! И зарядка, зарядка по утрам!..
Девушка через плечо ожгла его взглядом темных глаз. Старыгин не к месту подумал, что редко встречаются блондинки с темными глазами, и тут же приструнил сам себя – какое ему дело до цвета ее глаз и волос?
Девушка нахмурила брови и уже раскрыла рот, чтобы послать его подальше. Тогда Старыгин протянул ей перчатку.
Брови тут же разгладились, губы сложились в улыбку.
– Спасибо! – Она забрала перчатку. – Вечно я все теряю. И… это ведь вас я едва не сшибла с ног там, в магазине? Прошу прощения…
– Что вы… – машинально ответил Старыгин, вглядываясь в ее лицо. Злость у девушки пропала, теперь ее глаза были вовсе не темными, а серо-синими и очень грустными. Девушка надела перчатку, а Старыгин задумался: где-то он уже видел эти глаза цвета невской воды и эти руки – красивые одухотворенные руки с тонкими, но сильными пальцами. Ногти были коротко острижены и не покрыты лаком.
– Простите мою назойливость… – нерешительно начал он, – понимаю, что это звучит банально, но… мы раньше не встречались?
Она взглянула сердито, глаза снова потемнели, словно небо над Невой покрылось осенними тучами и они передали воде свой свинцовый цвет. Но вдруг лицо ее просветлело, она засмеялась и схватила Старыгина за руку.
