Но тогда… тогда что или кого он мог согреть этим злополучным пледом?
Напрашивается один-единственный ответ, хотя он на первый взгляд кажется совершенно диким.
Преступник (или преступница) согревал этой грелкой жертву, Ольгу Кочетову.
И тут Василий Макарович понял, что вытащил козырного туза.
Судмедэксперт, который осматривал тело убитой, установил время смерти, исходя из состояния тела, то есть из его температуры и степени трупного окоченения. Проще говоря – труп остывает каждый час на несколько градусов, в зависимости от температуры в комнате и других факторов. По степени этого процесса эксперт и определяет, сколько времени прошло с момента убийства. В случае Кочетовой эксперт определил, что смерть наступила между пятнадцатью и восемнадцатью часами.
Но если убийца накрыл труп электрическим пледом, то тело остывало гораздо медленнее. Значит, с момента убийства могло пройти гораздо больше времени, чем считал эксперт. Следовательно, время убийства определено неправильно, оно произошло значительно раньше…
Какой во всем этом смысл? Для чего убийце понадобилось сдвигать время смерти?
Очевидно, с пятнадцати до восемнадцати часов пятого октября у него (или у нее) было алиби. А вот у Василисы, которую следователь Кудеярова выбрала на роль главной подозреваемой, как раз на это время алиби не было.
Василий Макарович положил плед на прежнее место, бросил сверху мятое махровое полотенце, чтобы все приобрело тот же вид, как до его прихода. Ведь он больше не работает в милиции, значит, не имеет права на следственные действия. Не говоря уже о том, что у него нет ордера на обыск и он находится здесь незаконно.
Правда, он пришел сюда вместе с Василисой, которая с точки зрения закона является одним из владельцев дома и имеет полное право тут находиться…
Он спустился на первый этаж, вышел на крыльцо и окликнул Василису.
Я стояла на коленях возле цветника и вполголоса с ним беседовала.
– Тезка, ты чего?! – удивленно воскликнул дядя Вася. – Ты с кем разговариваешь?
– С цветами! – отозвалась я, поднимаясь с коленей и отряхивая джинсы. – Не бойтесь, я не свихнулась! Я с ними всегда разговариваю, они от этого гораздо лучше растут. Это знают все опытные садоводы… растения чувствуют твое отношение и на заботу отвечают благодарностью. В отличие от многих людей… А сейчас, когда у них трудное время, я должна их морально поддержать…
– Ладно, садовод, тебе не о цветах думать надо, а о собственной судьбе. Лучше скажи – в тот день, когда убили Ольгу, ты где была?
– Да меня Кудеярова уже расспрашивала, – вздохнула я. – На время убийства у меня нет алиби. С трех до шести мы с Бонни были дома, но его показания она не признает… хотя, на мой взгляд, он гораздо правдивее любого человека…
– Ты подожди, – прервал меня дядя Вася. – Я тебя не про время убийства спрашиваю, точнее, не про время с трех до шести. Где ты была весь тот день? В частности с утра?
– С утра мы с Бонни были у ветеринара… Бонни себя неважно чувствовал, но ветеринар сказал…
– Подожди! Меня не интересует, что сказал ветеринар. Ответь, сможет ли он подтвердить, что ты у него была.
– Конечно, сможет! Он принимает по предварительной записи, и девушка на входе отметила нас в своем компьютере… а в чем дело? Я Кудеяровой про это говорила, но она сказала, что убийство произошло в другое время…
– Мало ли что она сказала! – И дядя Вася рассказал мне про свою находку, объяснив, как электрический плед мог изменить предполагаемое время смерти.
– И если удастся убедить в этом Кудеярову, у тебя появится алиби!..
Произнеся эту оптимистичную фразу, Василий Макарович заметно погрустнел:
– Правда, убедить ее будет непросто… меня она на дух не переносит, и если информация будет исходить от меня, она ее не воспримет…
Он огляделся и добавил:
– Ну что, я осмотр места преступления закончил, нужно отсюда уезжать, пока нас не застукали.
– Как жалко покидать сад! – вздохнула я. – Если тут как следует потрудиться, то кое-что еще можно спасти… Хоть клубни георгинов выкопать…
– Отставить сад! – Дядя Вася был строг. – Нам не до георгинов! У нас милиция на хвосте!
Мне пришлось признать его правоту.
Свою одежду я нашла на чердаке, брошенную прямо на пол, даже норковый полушубок. Однако за пять месяцев ничего особенного с вещами не случилось – ну постираю, в чистку отдам. Я приободрилась и набила барахлом два пластиковых мешка, а шубу положила просто так на заднее сиденье.
Василий Макарович сел за руль «жигуля», я открыла ворота, и мы отправились в обратный путь.
– Вот скажи, тезка, – заговорил дядя Вася, когда машина выехала на шоссе, – что ты знаешь про эту самую Ольгу, потерпевшую Кочетову, как выражается Лизавета Кудеярова?
– Знаю, что она – стерва, зараза и хищница!.. – выпалила я и тут же поправилась: – То есть была стервой и хищницей, охотницей за чужими мужьями, а главное – за деньгами…
– Живо выражаешься! – одобрил Василий Макарович. – Темпераментно. Только информации мало, одни чувства, по-научному выражаясь – эмоции. А нам с тобой, тезка, не эмоции нужны, а голые факты. Ты мне лучше скажи, откуда она взялась, из какой семьи, где раньше работала, где училась, были ли у нее знакомые… ну, вообще все, что ты про нее знаешь!..
И тут я смущенно замолчала.
Я сообразила, что, кроме собственных эмоций, мне ровным счетом нечего сказать про убитую соперницу.
– Вообще-то я про нее почти ничего не знаю… – призналась я после долгого раздумья. – Разве только, что она приехала из другого города, устроилась в Володькину фирму и очень быстро сделала карьеру. Ну, понятно, каким способом…
– Плохо, – сказал дядя Вася, обгоняя неторопливо плетущийся грузовичок. – Чтобы распутать это убийство, нам нужно про нее узнать как можно больше. Только тогда мы поймем, кому ее убийство было выгодно. Кроме тебя…
– И вы туда же! – вскинулась я. – Говорю же вам – я ее не убивала! Если даже вы мне не верите…
– Если бы я тебе не верил, я бы с тобой не возился! – насупившись, ответил дядя Вася. – Я тебе как раз верю и пытаюсь помочь. Но факты таковы, что только у тебя есть мотив. Значит, чтобы найти настоящего убийцу, мы должны выяснить, кому еще могла быть выгодна ее смерть. То есть покопаться в Ольгиной жизни…
– И как вы это себе представляете? – Я тяжело вздохнула. – Володьку расспросить? Я его видеть не могу, да и потом, он меня сразу сдаст Кудеяровой…
– Ни в коем случае! – прервал меня Василий Макарович. – Запомни, тезка: муж про жену в большинстве случаев очень мало знает. Меньше подруг, а зачастую даже меньше случайных знакомых…
– Он ей не муж! – выпалила я.
– Тем более! Если хочешь что-то узнать про женщину – бесполезно расспрашивать мужа или любовника. Мужики вообще расспрашивать женщин о близких не любят – ни к чему им знать, как звали мальчика, в которого она была влюблена в седьмом классе или когда она впервые утащила у мамы губную помаду. А которая сама все рассказывает, ту они не слушают. Отключаются. Мужики не любят, когда баба в постели бухтит, уж извини, что так прямо выражаюсь. Думаю, твой муженек бывший ничего про эту Ольгу не знает. Нужно поговорить с ее подругами, с парикмахером, у которого она стриглась, с косметологом… с соседками, на худой конец. Соседки обычно очень много знают! Ты поверь мне – я пока в милиции служил, опыта поднабрался. Работа в милиции, она, знаешь, психологическая…
– Какие у нее соседки! А парикмахер… откуда я знаю, у кого она стриглась?
– Ну, если нет парикмахера – на худой конец, сойдут коллеги, сослуживцы женского пола. Причем желательно найти кого-то, кто на нее обиду затаил. Тогда тебе охотно про нее всю подноготную выложат! Даже наводящие вопросы задавать не придется!
– Сослуживцы? – я задумалась.
Ну, с этим немножко легче.
