– Вроде того.
– Сколько же они весят?
– Попадаются до четырехсот килограмм. Но подъемник рассчитан на тонну. Сами понимаете, запас прочности. Короче, вам ясна ваша дальнейшая цель?
– Так точно! – Василий Макарович вытянулся перед заказчицей, как новобранец перед генералом.
– Тогда приступайте! Хабибулин, готов, черт возьми, фундамент или нет? Уволю на фиг!
На следующий день я снова отправилась в бизнес-центр «Пиастр».
Бонни стало получше, и дядя Вася велел мне поставить жучок в офисе, где работала предполагаемая пассия Уколова – та самая Царевна-лягушка, на которую я случайно наткнулась в свой первый визит. Поскольку слежка за парочкой не дала никаких определенных результатов, мы решили действовать более основательно.
Я поднялась на лифте на третий этаж, подошла к двери триста десятого офиса… и попятилась.
Дверь была открыта, возле нее толпились офисные барышни и какие-то совершенно неуместные здесь личности, на которых я своим опытным взглядом заметила неповторимый милицейский налет.
К счастью, в этой толпе я заметила свою знакомую Кристину, девушку, с которой познакомилась в первое посещение «Пиастра».
– Привет, Кристинка! – окликнула я ее. – А что это у вас тут за столпотворение? Что-то случилось?
– Случилось! – отозвалась та, округлив глаза. – Девушку одну убили.
– Убили?! – переспросила я растерянно.
– Ну да. Она в страховой компании работала.
Тут мне резко поплохело. Та самая девица, с которой вялотекущий роман у Арсения Уколова, та самая Царевна-лягушка, в офисе которой я должна была установить жучок, работала именно в страховой компании. И если ее убили…
– Привет, Вася-джан! – раздался у меня за спиной знакомый голос. – А ты как здесь оказалась?
Я резко обернулась и увидела своего давнего знакомого капитана милиции Бахчиняна. У меня в милиции двое друзей – Бахчинян и его напарник Творогов. С Твороговым нас связывают сложные многоплановые отношения, а с Бахчиняном все очень просто, он вообще человек легкий и общительный.
– О, у тебя прическа новая! – оживился Бахчинян. – Цвет такой красивый, прямо как у Бонни…
– Привет, Ашотик! – ответила я как можно жизнерадостнее, чтобы не дай бог не показать ему свою растерянность. – Вот, понимаешь, работу ищу. А то у нас с дядей Васей совсем дела плохи, еле концы с концами сводим. А я девушка одинокая, мне о своем будущем нужно думать… Могу бухгалтером, могу секретаршей, компьютер знаю…
– Работу? – переспросил Ашот весьма недоверчиво. – Ну, если работу, тогда конечно…
– А что тут случилось? – спросила я самым легкомысленным тоном. – Кража канцелярских принадлежностей в особо крупном размере?
– Если бы! – вздохнул Бахчинян. – Убийство тут случилось, Вася-джан! Девушку убили, почти твоего возраста! Вчера вечером…
– Надо же! – ахнула я. – Какой кошмар! Ни за что не пойду сюда работать, если здесь сотрудников убивают!
Бахчинян вошел в триста десятую комнату, и я ненавязчиво проскользнула за ним. Один из милицейских сотрудников подозрительно взглянул на меня, но, увидев, что я дружески разговариваю с Ашотом, отвернулся.
Войдя в комнату, я быстро огляделась.
Трупа уже не было, наверное, убитую уже увезли в милицейский морг. Но на полу возле стола был обведен мелом силуэт. Белые линии бесстрастно обрисовывали контуры безжизненного тела. От этой картины у меня невольно перехватило горло.
– А как ее убили, Ашотик? – спросила я Бахчиняна севшим от волнения голосом.
– Зарезали, Вася-джан! – ответил он горестно. – Точнее, закололи. Ножницами.
Он невольно бросил взгляд на офисный стол, где рядом с компьютером стояла ярко-оранжевая подставка-органайзер, из которой торчали ручки и карандаши. Там же было пустое место – наверняка именно оттуда убийца взял орудие преступления.
Ашот посмотрел на меня подозрительно и спросил:
– А ты вообще-то почему интересуешься?
– Да просто так, – заюлила я. – Такое дело, убийство… не каждый день случается…
– А у вас с Куликовым случайно нет тут какого-то особого интереса? – Бахчинян поглядел на меня очень внимательно, и я тут же вспомнила, что, несмотря на то что он легкий, веселый человек, общительный и приветливый со всеми, он обладает еще светлой головой, цепким взглядом и острой наблюдательностью.
Дядя Вася его очень хвалит и называет толковым оперативником.
– Да какой у нас может быть интерес? – Я вылупила глаза, чтобы казаться глупее, чем есть.
– Известно какой! – Он уже смотрел на меня с большим подозрением. – Ты смотри, Вася-джан, мы с тобой, конечно, друзья, но если ты знаешь что-то об этом деле, что неизвестно милиции, – лучше прямо сейчас расскажи! Сама знаешь, что бывает за сокрытие улик и препятствие следствию!
Я уже начала судорожно прикидывать, что бы такое ему сказать, чтобы не наболтать лишнего, но тут, на мое счастье, его отвлекли:
– Ашот Тигранович, взгляните-ка, что я нашел!
Молодой парень в черной кожаной куртке протягивал Ашоту фотографию. Держал он ее за уголок двумя пальцами, хотя и был в резиновых перчатках. Молодец, старается не смазать отпечатки пальцев! Ведь там могут быть и отпечатки убийцы.
Я вытянула шею и через плечо Бахчиняна посмотрела на фотографию.
И поняла, что на ней наверняка есть не только отпечатки пальцев убийцы. Еще там есть мои отпечатки. Потому что это была одна из тех фотографий, которые я накануне печатала по дяди Васиному поручению. На этой фотографии неотразимый Арсений Уколов сидел за столиком мексиканского ресторана рядом с девушкой, которую я окрестила Царевной-лягушкой. Труп которой недавно отвезли в морг.
Вот те на!
Что же это получается?
Я отдала фотографии дяде Васе, он их отдал заказчице. Каким же образом одна из этих фотографий могла оказаться здесь, на месте преступления?
Напрашивалось единственное объяснение, но оно мне очень не нравилось.
Допустим, заказчица, получив вчера у дяди Васи фотографии, пришла в ярость и отправилась сюда, в этот офис, выяснять отношения с соперницей. Здесь у них разыгрался грандиозный скандал, в процессе которого мадам Соколовская схватила первое, что попало ей под руку – ножницы, и воткнула их в злополучную Царевну-лягушку.
Сцена выглядела вполне правдоподобно, не вписывалась в нее только одна деталь. Вчера, вернувшись со встречи с заказчицей, дядя Вася поделился со мной своим впечатлением: ему показалось, что Елена Максимовна не очень-то близко к сердцу приняла его отчет. Ей было не до него, куда больше ее волновали производственные проблемы. С чего бы тогда она вдруг бросила все свои дела и помчалась сюда выяснять отношения?
Да и фотографии были, в общем-то, довольно невинные. Если бы на них была запечатлена откровенная постельная сцена – тогда понятно, от такого, конечно, любая женщина может прийти в неистовство. А тут-то с чего ее так разобрало?
А может, Соколовская – такая скрытная натура, на поверхности сдержанная и невозмутимая, а в душе – темпераментная и страшно ревнивая? Говорят же – в тихом омуте черти водятся…
Кажется, последние слова я произнесла вслух, потому что Ашот Бахчинян удивленно посмотрел на меня и спросил:
– Черти? Какие черти?
Я отговорилась переутомлением и недосыпом, но он все же очень недоверчиво проговорил:
– Что-то ты темнишь, Вася-джан! Чего-то ты не договариваешь! Не нравится мне это! Лучше расскажи
