Мне она не нравилась – худая, коротко стриженная, нос длинноват, а губы слишком полные, наверняка гель вкачала. Одевается, правда, неплохо. А ему, значит, нравилась…
– Уйдите, – проговорила я одними губами, – уйдите от меня немедленно.
Подонок не заставил себя ждать и тут же удалился, втянув голову в плечи.
Я пришла в себя от сильной боли – найденная золотая заколка впилась в палец. Действуя на автопилоте, я поднялась, почистила платье, пригладила волосы и отправилась на розыски мужа.
Если бы я увидела их вдвоем – честное слово, дело могло кончиться плохо. Я просто не смогла бы удержаться, высказала бы Володьке все прямо там, при всех, устроила истерику – в общем, достойно завершила бы вечеринку. Однако муж был в компании сослуживцев. Они лениво гоняли шары в бильярдной и пили виски.
Он оглянулся на меня недовольно – как посмела помешать чисто мужскому времяпрепровождению? Однако сразу понял, что я не в себе, и ничего не сказал.
– Домой, – проговорила я одними губами, – немедленно домой!
Держу пари, что и тогда у него в голове ничего не сверкнуло, паршивец был настолько уверен в себе, а точнее – в моей несокрушимой глупости, что жил себе преспокойненько с двумя женщинами, ничего не опасаясь.
– У тебя голова болит? – спросил он. – Лишнего, что ли, выпила?
В машине я сдерживалась из последних сил. Я кусала губы и до боли сжимала кулаки, громко кашляла, чтобы не скрипеть зубами, и дышала глубоко, пытаясь хоть немного успокоиться. Не знаю уж, что помогло, но из машины я вышла самостоятельно и даже нашла в себе силы поблагодарить водителя.
Дом встретил нас темной тишиной, только зажегся фонарь у входной двери. Я прошла через холл и зажгла все светильники, чтобы видеть лицо своего муженька во время разговора.
– Скажи мне, дорогой, – протянула я внешне спокойно, – а кто такая Ольга Петровна?
Хоть Олег Иваныч и оказался полным подонком, я поверила ему сразу же, очевидно, давно уже подозрения витали в воздухе. Но если бы у меня оставались хоть какие-то сомнения, то в данный момент они развеялись в прах.
При упоминании имени любовницы глаза у Володьки вспыхнули желтым кошачьим огнем и заметались по лицу. Только на одно мимолетное мгновение, он тут же взял себя в руки, но мне этого было вполне достаточно. Я осознала, что жизнь моя напоминает курьерский поезд, с огромной скоростью несущийся в тупик, который заканчивается бездонной пропастью.
– Ну что ты завела тут разговоры… – недовольно заворчал Володька, – поздно уже, я устал… завтра побеседуем…
Я тут же шагнула к лестнице и встала на нижней ступеньке с самым решительным видом, чтобы он не улизнул наверх.
Муженек опомнился, пожал плечами и сказал равнодушно-фальшивым голосом:
– Странные ты задаешь вопросы. Ты и сама прекрасно знаешь, кто такая Ольга Петровна, она бывала в нашем доме…
– А где еще она бывала? – не в силах сдерживаться, закричала я. – Где она бывает давно и слишком часто? В твоей постели?
– Кто тебе наболтал такую ерунду? – праведно возмутился он. – Ленка-секретарша? Или Антонина из бухгалтерии? Они все врут, Ольге завидуют! Завтра же обеих уволю!
– Не надо напрягаться, – на меня внезапно навалилась нечеловеческая усталость. – Я ведь все знаю – и про Репино, и про Париж, и про Анталью…
– Мармарис, – машинально поправил он и тут же понял, что попался.
Мне было безумно стыдно. Я вспоминала какие-то недоговорки и намеки, которым не придавала значения при общении с сослуживцами мужа. Эта Ольга появилась у них в фирме года полтора назад, а если они уже год… Как раз тогда дамы начали при встрече со мной делать большие глаза, а я, кретинка, ничего не замечала… Разумеется, они думали, что я в курсе, просто мне все равно или не вижу ничего неприличного в жизни втроем. Ведь я эту стерву еще и кофе поила! Печеньем откармливала, чтоб ей подавиться!
– Ну, детка, – благоверный решил сменить тактику, – ну не надо принимать все так близко к сердцу, – ну с кем не бывает случайно… Ну прости меня…
– Простить? – заорала я. – Да ты с ума сошел! Ты с этой… живешь целый год, обманываешь меня почем зря, а теперь мило улыбаешься и говоришь, что это получилось случайно! Да за кого ты меня держишь?
«За полную дуру, – тут же прочитала я в его глазах, – так ты такая и есть…»
Я шагнула к нему, чтобы вцепиться в лысоватую шевелюру, чтобы расцарапать наглые лживые глаза.
– Что случилось? – остановил меня голос Альбины. – Отчего вы так кричите в три часа ночи?
Вот и она собственной персоной возникла наверху лестницы в длинном шелковом халате и кружевном чепце. Прямо как графиня в «Пиковой даме»!
Я не шучу. Она утверждала, что плохо спит по ночам от духоты, а если открыть окно, то голова мерзнет и тогда воспаляется лицевой нерв. Я понятия не имела, что у человека имеется такой нерв, но у Альбины был целый букет непонятных болезней, на двух руках пальцев не хватит пересчитывать.
– Мы тебя разбудили? – встрепенулся Володька. – Вот видишь, что ты наделала, – с упреком обратился он ко мне, – ты же знаешь, что она теперь не сможет заснуть до утра.
«Да мне плевать!» – собралась я заорать, но опомнилась.
– Альбина, идите к себе, – как могла спокойней сказала я, – у нас важный разговор с мужем.
Как бы не так! Глаза у нее странно блеснули, она бодрым шагом почти вприпрыжку спустилась с лестницы и подошла к Володьке вплотную. Мне видно было, как они перемигнулись.
– Сын! – сказала она патетическим голосом. – Я вижу, что это случилось! Жизнь расставила все по своим местам, и наш долг выяснить все до конца. Не нужно прятать голову в песок и слепо верить, что все может остаться в прежнем состоянии! Я твердо верю, что разбитую чашку не склеить!
Я оторопела – о чем это она говорит? Засыпает меня словами, чтобы я увязла в них, как в зыбучем песке?
– Оставьте нас одних! – крикнула я. – Это наше личное дело! Мы сами разберемся!
– Я не могу! – Она повернулась ко мне, и глаза скорбно мигали из-под допотопного чепца. – Я не могу не вмешаться. Я должна помочь своему сыну.
Мне захотелось наброситься на нее с кулаками, потом затопать ногами, заорать что-нибудь несусветное, разбить светильник, сокрушить лестничные перила…
И пока я пыталась взять себя в руки, Альбина начала свою речь.
– Это даже хорошо, что ты все узнала от постороннего человека, – говорила она быстро-быстро, чтобы я не успела ее прервать. – Постороннему человеку все равно, он высказал тебе все, не утруждая себя жалостью. Жалость унижает! Мы же близкие люди, нам было трудно начать этот разговор, мы слишком привязаны к тебе…
– Мы? – не веря своим ушам, прохрипела я. – Вы хотите сказать, что все знали?
– Да! – гордо выкрикнула Альбина. – Конечно я все знала! К кому сын должен пойти, с кем он может еще поделиться, как не с собственной матерью?
«И вы молчали?» К счастью, я не произнесла этих слов вслух. Подумать только, какая сволочь! Володька уезжал из дому на целый день, а мы с ней оставались одни. Сколько чашек кофе подала я ей прямо в постель, когда этой заразе, по ее же собственному выражению, «не моглось»! «Что-то мне с утра неможется, голова кружится, Васенька, детка, принеси кофейку!» И я, как последняя дура, таскалась с подносами, где был не только кофе, но и горячие булочки, рецепт приготовления которых Альбина любезно вытащила для меня из Интернета, и свежевыжатый сок из спелого ананаса, а потом под ручку провожала ее вниз, и целый день бегала вокруг нее, принося то плед, то грелку, то минеральную воду, то журнал, то еще что-нибудь!
А она, оказывается, все знала и покрывала этого негодяя, моего муженька! Я представила, как они обсуждают все за моей спиной, он обманывал меня с полного одобрения Альбины! Вот что я ей сделала плохого?
