назад.
Но пожилая женщина приходила сюда не молиться, не любоваться красотами природы.
Она уверенно подошла к маленькой бухточке в глубине грота, над которой ниже, чем в других местах, нависал темный каменный свод. И в этом своде, как в настоящем соборе, виднелось маленькое круглое отверстие вроде слухового окна. Через это отверстие можно было сверху, со скалы, заглянуть в грот, можно было что-то в него бросить. Местные жители знали про это окошко, называли его Глазом дьявола и верили, что, если в полнолуние прошептать в него сокровенное желание – оно непременно исполнится.
Женщина вгляделась в зеленоватую воду бухточки и увидела то, что ждала: пластмассовую бутылку из-под пепси-колы.
Сняв ботинки и закатав удобные холщовые брюки, она вошла в воду и достала из нее бутылку.
Внутри находился свернутый в трубочку листок бумаги.
Конечно, в гроте, кроме нее, никого не было, но женщина инстинктивно огляделась по сторонам, прежде чем достать листок из бутылки.
Она использовала такие громоздкие, старомодные способы связи, потому что не доверяла современной технике. Интернет, электронная почта, даже телефон – все это слишком ненадежно. Телефон могут прослушать, электронную почту – перехватить.
Кое-кто из коллег смеялся над ее старомодными привычками. Тот же Сэм Роллинс, например… он говорил, что в наше время нельзя обходиться без электронных средств связи. Заказы принимал через Интернет, так же собирал информацию, деньги за выполненную работу ему перечисляли на кодовый счет в банке на Каймановых островах. Он считался лучшим в их профессии – быстрый, аккуратный, безжалостный.
Так его и поймали – хакер, работающий на Интерпол, вычислил физический адрес его ноутбука, и трое агентов накрыли Сэма в маленькой греческой гостинице.
И другие любители современной техники разделили его судьбу – кого убили при попытке ареста, кто отсиживает пожизненное.
А она, со своими устаревшими методами работы, жива и невредима.
Примером для нее служил один из последних крестных отцов сицилийской мафии – он только потому выстоял в борьбе с законом и дожил до двадцать первого века, что избегал больших городов и не пользовался ни компьютером, ни телефоном. Жил на уединенной ферме в горах, а связывался со своими людьми при помощи записочек, которые носили мальчишки-пастушата.
Так и она – получала записки, которые сбрасывали в Глаз дьявола те, кто нуждался в ее услугах.
Достав из пластиковой бутылки записку, женщина осторожно развернула ее.
Это был список – семь имен, семь адресов, аккуратно выписанных в столбик. Россия, Италия, Кения… Снова Россия… Камбоджа… Австралия… и опять Россия.
Внизу стояла цифра.
Женщина пересчитала нули и удовлетворенно кивнула.
Большая работа, но хорошие деньги.
Она будет вполне обеспечена до конца жизни и наконец-то сможет выйти на покой.
А что? Поселиться в Ринконе навсегда, выходить в море не для прикрытия, а только для рыбной ловли, для прогулок по маленьким безлюдным островкам… в конце концов, что может быть лучше этих скалистых берегов, этого бирюзового моря?
Неподалеку от Ринкона продается чудесный дом на самом краю обрыва, с белым круглым балконом, нависающим прямо над волнами… надо будет прицениться.
Женщина спрятала записку и отправилась обратно. Поднявшись на борт лодки, сказала Пабло, что пора возвращаться.
Перед порталом кафедрального собора Малаги, который местные жители называют одноруким, густо цвели глициния и дамасская роза. На ступенях паперти сидел слепой нищий старик, в шапку которого входящие в храм прихожане бросали мелкие монеты. Старик привычно ощупывал подаяние, чтобы оценить щедрость дарителей и соразмерить с ней свои молитвы.
Возле старика остановилась женщина.
Судя по походке – пожилая, но очень крепкая и выносливая.
Она бросила в шапку одну монету. Старик прикоснулся к ней заскорузлыми пальцами. Монета была необычная – с квадратным отверстием посредине.
Старик поспешно встал, подхватив шапку с подаянием и трость, заменявшую ему глаза. Постукивая тростью, он вошел под тенистые своды собора.
Выждав несколько минут, высокая пожилая женщина в строгом английском костюме тоже вошла в собор.
Пройдя мимо рядов плетеных стульев, она свернула к исповедальне, на которой было написано, что в ней принимают исповедь на португальском языке.
Войдя в темную кабинку, женщина опустилась на скамеечку и вполголоса проговорила:
– Грешна, отец мой… я грешна без меры! Грехи мои тяжким грузом лежат на моих плечах!
– Для того я и нахожусь здесь, чтобы облегчить твой груз! – отозвался из-за деревянной решетки глуховатый голос.
– Что вы должны передать на словах? – прошептала женщина, услышав условную фразу.
– Срок – не более двух недель, – отозвался голос. – И поставка оплачивается только при выполнении всего пакета. Один невыполненный заказ – ничего, кроме аванса. Аванс – как обычно.
Священник ничего не знал о ее работе. Он передавал ей только безопасную информацию и в случае провала не мог быть опасен.
Женщина пошарила под скамьей. Она нащупала там приклеенный скотчем конверт – аванс в чеках на предъявителя, которые невозможно проследить.
Выбравшись на улицу после кастинга, я глубоко вдохнула горячий пыльный городской воздух и поняла, что если не съем сейчас чего-нибудь и не выпью холодненького, то умру прямо на тротуаре. В горле першило от стихов, хотелось чихать от пыли и плакать от разъедающего глаза выхлопа автомобилей. Как люди живут летом в городе? Да и зимой тоже.
Июнь месяц, у меня под окном сейчас распускаются розы. Белая, плетистая, цвета топленого молока и темно-красная. Розовых нету, я вообще терпеть не могу розовый цвет. Еще одуряюще пахнет сирень возле забора, и на кусте жасмина уже бутоны. А про пионы-то я забыла! Небось стоят во всей красе.
Стоп! Опять меня заносит! Где я и где пионы? И розы там же! Их нет, то есть они есть, но меня с ними нету. И никогда больше не будет. От этой мысли захотелось немедленно умереть. Я с ненавистью поглядела на пролетающие мимо автомобили. Ну уж нет, не дождетесь, чтобы я закончила свою жизнь под колесами железного отвратительно пахнущего чудовища!
И я юркнула в первое попавшееся кафе. Там было сумрачно и прохладно, девушка за стойкой разгадывала кроссворд в отсутствие посетителей, по телевизору показывали клип с Димой Биланом. Но звук отключили, так что очень забавно было смотреть, как Дима беззвучно шевелит губами. Сладкого совершенно не хотелось, о десертах со взбитыми сливками на жаре страшно было подумать. Я заказала пиццу с ветчиной и сыром и воду с лимоном, присовокупив, что о кофе подумаю позже.
В кафе не было ни души, сей факт должен был бы меня сразу насторожить, но как всегда я не отреагировала вовремя. Напротив, порадовалась, что никто не станет мешать и приставать с разговорами, и выбрала самый дальний столик, рядом с разлапистой монстерой в огромной кадке.
