Увидев на плохо освещенном крылечке этого дома какую-то массивную темную фигуру, Куликов окликнул незнакомца:
– Эй, земляк, не подскажешь, где здесь Поперечная улица?
«Земляк» тяжело повернулся, приподнялся и громко рявкнул на частного детектива.
– Что, трудно ответить? – пробормотал Куликов обиженно. – Необязательно же хамить…
Фигура на крыльце двинулась вперед, вышла на свет, и Василий Макарович с удивлением понял, что это – огромный пес незнакомой ему породы. Пожалуй, этот пес был даже крупнее Бонни.
Пес потянулся, широко зевнул, продемонстрировав солидные клыки, и неторопливо двинулся к калитке.
– Я извиняюсь… – растерянно пробормотал Куликов и на всякий случай прибавил шагу.
Теперь он понял, почему хозяева этого дома не стали строить глухой забор. Такой солидный пес лучше всякой ограды отпугивает нежелательных гостей.
– Что, земляк, заблудился? – окликнул кто-то Василия Макаровича.
Обернувшись на голос, он увидел крепенького старичка в аккуратном ватничке. Старичок набирал воду из уличной колонки и смотрел на прохожего из-под руки.
– Да вот Поперечную улицу ищу, а тут никаких указателей нету… – пожаловался частный детектив.
– Поперечная? – переспросил старичок. – Так это же бывшая Продольная. Лет двадцать назад, когда все переименовывали, ее тоже переименовали. Это, земляк, тебе нужно вот здесь между домами пройти и потом возле библиотеки повернуть налево…
Старичок показал Куликову незаметный со стороны проход между двумя высокими оградами. Василий Макарович поблагодарил его и свернул в указанном направлении.
Пройдя по узкой тропинке между замками новых феодалов, он вышел на грунтовую дорогу, которая уводила в сторону от озера.
Василию Макаровичу показалось, будто он перенесся в глухую провинцию. С трудом верилось, что в десяти минутах отсюда бурлит городская жизнь. Вдоль дороги стояли невысокие деревянные домики с застекленными дачными верандами, с фруктовыми садами и небольшими огородами. По осеннему времени огороды были пусты, а на яблонях кое-где еще висели неказистые подвявшие яблочки.
Впрочем, и здесь чувствовалось постепенное наступление нового времени: на стене покосившегося домика красовалась спутниковая антенна, другой дом уже снесли, и несколько грустных таджикских гастарбайтеров размечали фундамент под новый дом. Судя по размерам фундамента, здесь планировалось строительство как минимум еще одного Константиновского дворца.
Василий Макарович вспомнил слова аборигена: «Возле библиотеки поверни налево».
Оглядевшись в поисках библиотеки, он увидел двухэтажный деревянный домик, выкрашенный оптимистичной зеленой краской. Возле крыльца на стене домика висели несколько табличек. Приблизившись, Куликов с интересом прочитал на одной из них: «Районная библиотека муниципального образования «Озерки». Часы работы…»
Дальнейшее было замазано коричневой краской, так что часы работы библиотеки остались для Куликова загадкой.
Ниже висела вторая табличка, гласившая: «Группа дошкольного культурно-эстетического развития «Незабудка». Запись на собеседование по вторникам».
Наконец, еще ниже красовалась массивная металлическая доска, на которой было выгравировано: «Эта улица названа именем передового рабочего Фомы Фокича Продольного, в тысяча девятьсот двадцать шестом году перевыполнившего план по подшипникам на двести двадцать процентов».
– Вот же она, эта улица Поперечная, бывшая Продольная! – обрадовался Василий Макарович и, как ему было велено, свернул от районной библиотеки налево.
На его счастье, здесь имелись даже номера домов, и вскоре Куликов остановился перед домом номер шестнадцать.
Это был невзрачный покосившийся домик, точнее – настоящая лачуга с прохудившейся крышей и давно не мытыми окнами.
Василий Макарович подумал, что где-то уже видел такой дом или очень похожий на него. Он напряг память и вспомнил, что такая или очень похожая лачуга приснилась ему, когда он задремал в филармонии под музыку Густава Малера.
Недоуменно покачав головой, Куликов подошел к калитке и довольно громко крикнул:
– Эй, хозяева! Есть кто дома?
На его голос никто не отозвался.
Василий Макарович внимательно оглядел домик.
Хотя тот и был очень запущен, все же не производил впечатления нежилого. На крылечке лежал пестрый домотканый половик, рядом валялись зеленые галоши, под скатом крыши стояла водосборная кадка, наполненная только до половины.
– Эй, мужчина! – окликнули его с соседнего участка.
Повернувшись, Куликов увидел там крепкую коренастую тетку с красным обветренным лицом, которая стояла возле забора, опершись на лопату.
– Эй, мужчина! – повторила она с непонятным неодобрением. – Ты никак Федоровну ищешь?
– Ну да, – подтвердил детектив. – Зинаиду Федоровну Хомякову. А что, нету ее?
– Да дома она, дома! Куда денется! Не слышит только ничего. Дрыхнет небось после вчерашнего. Ты громче кричи, ежели уж тебе так приспичило…
Василий Макарович удивленно поблагодарил соседку и крикнул что было сил:
– Хозяйка! Зинаида Федоровна!
На окне шевельнулась ситцевая занавеска, затем со скрипом отворилась дверь, и на крыльцо вышла сутулая тетка лет семидесяти с лишком в лиловом фланелевом халате. Подслеповато уставившись на пришельца, она прошамкала:
– Нету! Ничего нету!
– А мне ничего и не надо! – крикнул Василий Макарович. – Мне с вами поговорить надо! Я из милиции!
Последние слова подействовали на Хомякову волшебным образом.
Она замахала руками, сбежала с крыльца и раздраженно зашипела на Куликова:
– Тише ты! Чего кричишь? Я не глухая! Иди сюда!
Василий Макарович толкнул калитку и вошел на участок.
Участок, как и дом, оказался чрезвычайно запущенный, поросший густой пожухлой травой, репейниками и чертополохом. Хозяйка испуганно таращилась на него и делала руками непонятные знаки.
Василий Макарович поднялся на скрипучее крыльцо и вслед за хозяйкой вошел в сени. Здесь висели на вбитых в стену ржавых гвоздях ватники и дождевики, а на полу стояли в непонятном количестве огромные пустые бутыли и банки.
– Что ты кричишь? – набросилась на Куликова хозяйка, едва за ним закрылась входная дверь. – Что ты на всю улицу орешь? Соседи про меня и так невесть что болтают!
– Я пытался тише, так вы же не услышали… – ответил Василий Макарович, вытирая ноги о половик, и прошел за Зинаидой Федоровной в комнату.
– Ну, не слышала! – отмахнулась хозяйка, – у меня, может, уши заложило! У меня, может, голова болит! У меня, может, здоровье никудышное, а вы тут ходите и ходите, старому человеку спокойно жить не даете! Мне доктор Зильберштейн так и сказал – у тебя, Федоровна, здоровье никудышное, тебе покой нужен… А вы тут ходите, вопросы свои задаете! Мол, что ты делаешь да кому продаешь… А я, если что и делаю, так только для себя, для личного потребления! А если для личного потребления – так это нет такого закона, чтобы запрещать!
– Постойте, Зинаида Федоровна! – Куликов попытался перебить Хомякову, но она не обратила на это внимания.
– Я, может, этим самым лечусь. Лекарства сейчас сам знаешь, какие дорогие, да и те, говорят, поддельные… а у меня все натуральное, чистое, как божья слеза… может, служивый, хочешь стаканчик? Это ведь от всех хворей помогает…
