Одну использованную салфетку я отложила, чтобы предъявить Гене Прыщу на предмет запаха духов, после сегодняшнего пятиразового ночного моциона я Гену очень зауважала.
В итоге на газете осталась груда бумажных обрывков размером с почтовую марку или еще меньше. Это была изорванная на мелкие клочки газета.
Я тупо уставилась на обрывки.
Может быть, это было что-то важное, что-то, что прольет свет на все мое расследование, но для того, чтобы соединить эти клочки воедино, требовалось время, а еще – совершенно фантастическое терпение, которым я не обладала.
Кроме того, дверь квартиры уже несколько минут сотрясалась от тяжелых ударов. Это Бонни, которому надоело находиться в садике, просился домой в свойственной ему грубой и примитивной манере.
Я поняла, что еще несколько ударов – и дверь просто слетит с петель, а установка новой мне обойдется очень дорого. Поэтому я поспешно ссыпала бумажные обрывки в приготовленный пакетик, а все остальное затолкала в мусорное ведро.
Ведро было и так переполнено, его давно уже следовало вынести, но первым делом я должна была впустить Бонни. Иначе придется делать в квартире ремонт.
Я открыла дверь, он ворвался внутрь и едва не свалил меня с ног.
За ним протиснулся в дверь дядя Вася, у которого имелись собственные ключи от калитки.
– Вот хорошо, что вы пришли! – обрадовалась я. – Надо срочно поговорить…
И я повела дядю Васю прямиком на кухню. Потому что питается он по-холостяцки: пельменями и сардельками, и я чувствую за него ответственность и стараюсь при каждом удобном случае старика подкормить. Покойная жена дяди Васи была женщина домовитая, готовила очень хорошо, мне за ней не угнаться, однако стремиться к этому надо. Сегодня на обед были борщ и рыба. Бонни, разумеется, тоже увязался за нами, но я сделала страшные глаза.
– Ты забыл, как провели мы сегодняшнюю ночь?
Бонни потупил очи – так он показывает, что смущен.
Однако когда я отвернулась к плите, у меня за спиной негромко хлопнула дверца холодильника, и тут же раздался ни с чем не сравнимый звук, который издает, захлопываясь, огромная пасть Бонни. Я развернулась, но оба – и Бонни, и дядя Вася – смотрели на меня совершенно невинными глазами.
– Дядя Вася! – сказала я сурово. – Не надо портить мою собаку! Он и так недисциплинированный, непослушный и прожорливый пес, а вы его еще больше распускаете!
– Да ладно, – миролюбиво протянул Василий Макарович. – Всего-то маленький кусочек ветчинки… Собачка же кушать хочет! У него же молодой, растущий, развивающийся организм!
– Вы что – хотите сказать, что он еще больше вырастет? – ужаснулась я. – Да нет, такого не может быть! Иначе мне придется снова менять квартиру, в этой он и так с трудом помещается! И вообще, этой, как вы говорите, собачке нужно строгий режим соблюдать! – Я погрозила обоим пальцем.
Бонни понял, что больше ему ничего не перепадет, и обиженно удалился в гостиную, цокая когтями по кафелю.
Я поставила разогреваться еду и сходила в гостиную, чтобы включить Бонни телевизор. Не помню, говорила ли я, что у этого обормота есть очень необычное пристрастие: он обожает смотреть телевизор, причем не какие-нибудь передачи из жизни животных, и даже не фильмы про дикую природу, а программы новостей. Так что я нашла ему канал, по которому в это время передавали городские новости, и отправилась на кухню кормить Василия Макаровича.
На второе я приготовила очень вкусное блюдо – рыбу, запеченную с морковкой и яблоками. Сейчас я только разогрела ее в духовке и подала на стол с салатом из помидоров и брынзы, сбрызнутым оливковым маслом.
Дядя Вася осторожно попробовал блюдо, и на его лице появилось сначала недоумение, а потом – восторг.
– Ну, тезка! – проговорил он через несколько минут с полным ртом. – Не ожидал!
– Что значит – не ожидал? – спросила я настороженно.
– Не думал, что ты так вкусно умеешь готовить! – И он подложил себе еще немного салата. – Это же просто пальчики оближешь! Вот что я скажу, – он положил вилку и посерьезнел: – Тебе, тезка, замуж надо! Готовишь замечательно, жилплощадь есть, красивая… Да тебя кто угодно замуж возьмет!
– Вот уж спасибо! – проворчала я. – Мне кто угодно не нужен! И вообще, я замужем уже побывала, еле живая выбралась. Чуть в тюрьму не загремела![3]. Нет, нам с Бонни и так хорошо, а свои кулинарные таланты я могу время от времени на вас отрабатывать.
– Это хорошо, – согласился дядя Вася. – Кстати, там еще рыбки не осталось?
Я щедрой рукой положила ему добавки и включила электрический чайник.
– Ну, что ты на меня так хитро смотришь? – спросил дядя Вася, отодвигая пустую тарелку. – Говори уж, что у тебя на уме.
– Сказать кое-что хотела, только сперва дайте слово, что ругаться не станете…
– Ну, ладно… – после сытной еды дядя Вася был добрый и покладистый.
Я набрала побольше воздуха и одним духом выложила дяде Васе все про сумку, про мои изыскания в зубной клинике, про адрес и про поздний звонок Эльвиры, которым она сообщила мне имя предполагаемой любовницы убитого директора зоомагазина.
– Ну, ты даешь! – выдохнул дядя Вася и вылупил на меня глаза.
– А что я-то? – отбивалась я. – Если все так получилось… Вы что – Бонни не знаете?
– Хулиган известный… – согласился дядя Вася.
– Вот видите! – обрадовалась я. – Стало быть, все к лучшему! Теперь мы знаем имя…
– И адрес… – протянул дядя Вася.
– Да, только ее там нету…
И только было я собралась пересказать ему свой утренний поход в квартиру Алены Щукиной, как из гостиной донеслось жуткое завывание. Это были примерно такие же звуки, которые наводили ужас на окрестных жителей в романе «Собака Баскервилей». Правда, думаю, среди осенних английских болот такое завывание производило более сильное впечатление, чем в современном жилом доме, но наши с Бонни соседи почему-то тоже были недовольны его вокальными упражнениями и грозили пожаловаться в милицию или в общество защиты животных.
Вообще, мне не совсем понятно, почему есть общество защиты животных, но нет общества защиты людей от тех же животных. Потому что не всякий может сладить даже с обычным котом, я уж не говорю про семидесятикилограммового дога.
Короче, я бросилась в гостиную, чтобы призвать Бонни к порядку.
Этот обормот лежал на ковре перед телевизором, запрокинув свою огромную лобастую голову, и выл на люстру, как его отдаленные дикие предки выли на луну.
– Сейчас же замолчи! – крикнула я с порога. – Ты же знаешь, что соседи не понимают и не любят твои песнопения!
Бонни не обратил на меня внимания и издал особенно выразительную, леденящую душу руладу.
– Замолчи, или я выключу телевизор! – пригрозила я.
Бонни скосил на меня взгляд. Я увидела, что он прижимает лапой пульт от телевизора. То есть дает мне понять, что мои угрозы его совершенно не пугают.
– Ах, вот как! – возмутилась я. – Думаешь, ты самый хитрый? Так я и без пульта обойдусь! – И я повернулась к телевизору, чтобы нажать кнопку на его панели.
И невольно обратила внимание на экран.
На нем было изображение какой-то жуткой воронки, по краям которой были разбросаны бесформенные ошметки. Дальше суетились люди в милицейской форме, люди в штатском и люди в белых халатах. Впрочем, последние не суетились, они стояли спокойно, потому что делать что-то было поздно.
– Вячеслав Рыбников был известен в деловых кругах города как жесткий и решительный бизнесмен, – говорил голос за кадром. – В последнее время у него наметился конфликт с некоторыми влиятельными группировками. Не так давно на его жизнь было организовано покушение, Рыбников чудом избежал смерти и стал придавать особенно большое значение личной безопасности. Тем не менее сегодня во время прогулки с собакой он был убит большим зарядом взрывчатого вещества. Тип взрывного устройства пока не
