мычание быков, ржание коней, блеяние бесчисленных овец и столь же громкий скрип тележных осей. Кроме того, к самому небу поднимались многочисленные дымы, как будто в степи рядом с нами появился многолюдный город. Потом уже над высокой пожухлой травой показались развевающиеся на ветру знамена куманских всадников. Знамена эти, или бунчуки, являют собой конские или волчьи хвосты, укрепленные на кончиках длинных пик. После тех бунчуков показались над травой верхушки юрт, высоких, как настоящие дома.
Куманы, в отличие от прочих кочевых народов, не разбирают свои юрты при переездах. Их юрты стоят на удивительно больших деревянных повозках, каждую из которых волокут по степи более двадцати быков. Ширина этих повозок составляет более десяти локтей. Когда движется род куманов, кажется, что по степи едет целый городок. Если же кочует большой род, или орда – можно подумать, что едет огромный город. Куманские всадники гарцуют вокруг повозок на своих лошадях, а их жены тем временем в юртах готовят обед или шьют одежду, словно и не путешествуют по степи, а спокойно живут на одном месте. Там, где прошел род куманов, степь укатана колесами повозок и вытоптана копытами бесчисленных коней и овец. Потому куманы кочуют по разным местам, возвращаясь на то же место только через десять лет, когда там заново нарастет трава, давая прокорм их скоту.
Следует сказать немного и о верованиях куманов, или кыпчаков. Перед ними еще не открылся свет истинной веры. Хотя они и слышали о несказанном величии Аллаха и мудрости Мухаммеда, они до сих пор глухи к словам Истины. Большая часть кыпчаков, как и русы, поклоняется пророку Исе, которого они называют Иисусом. Оттого часто их цари роднятся с князьями русов. Цари кыпчаков выдают своих дочерей за княжеских сыновей, и если в том приходит нужда, поспешают на помощь новому родичу со своей конницей.
Хотя они веруют в того же бога, что и русы, есть в их вере и различия, которым и те и другие придают большое значение. Русы считают, что бог их един в трех лицах, и почитают наравне с Исой и мать его, Марию, называя ее Матерь Бога. Кыпчаки же признают у бога только два лица и не называют Марию Божьей Матерью, ибо считают, что она родила простого человека, который потом уже стал богом…»
– Значит, половцы были христианами-несторианами! – воскликнул Старыгин. – Я слышал о таком предположении, но в этих записках оно несомненно подтверждается! Вот почему Педро придавал этой книге такое большое значение…
– Не думаю, что для сеньора Педро такую важную роль играла религия какого-то забытого кочевого племени… – проворчала Мария и продолжила перевод.
– «Как и другие христиане, кыпчаки хоронят своих умерших в земле, воздвигая над могилой весьма искусные каменные изваяния. Такие изваяния стоят по степи тут и там во всех местах, где проходили кочевники. Кыпчаки называют их таши-баба, то есть – каменные отцы. Русы же, не зная, что «баба» на языке кыпчаков и тюрок значит «отец», называют эти изваяния каменными бабами. В руках каждое такое изваяние держит круглый сосуд. Кыпчаки говорят, что это тот сосуд, из которого пророк Иса вкушал пищу в последний день перед казнью, и в этот же сосуд была собрана его пролитая кровь. Посему кыпчаки весьма почитают этот сосуд и говорят, что вкусивший из него пищу или питье обретет жизнь вечную и мудрость всех пророков…»
– Чаша Грааля! – на этот раз Старыгин усмехнулся. – Где только не встретишь отголоски этого мифа! Даже в половецкой степи, среди полудиких кочевников…
«Хотя кыпчаки христиане, много в них сохранилось от верований далеких предков, которых промеж себя называют они Черной верой. Так, считают они, что степные волки – их кровные родичи, и есть среди них особые люди, которых называют они волхвами. Эти волхвы раз в год выходят из становища в степь и начинают волховать, или волковать: они воют подобно волкам и ждут от своих четвероногих родичей ответа. По этому ответу узнают они будущее, которое ожидает их род. Узнают, хорош ли окажется приплод у скота и удачны ли будут военные набеги. Сказывают, что некоторые волхвы умеют даже превращаться в волков и по нескольку дней бегают в степи с волчьей стаей. Увидеть такое чудо своими глазами мне не удалось, не было на то соизволенья всемогущего Аллаха, однако позже, когда я уже несколько месяцев прожил среди кыпчаков, я видел, как их царь по имени Гза, когда хотел узнать об исходе предстоящей битвы, глубокой ночью отъехал на коне в степь и завыл волком. Вскоре ему ответили несколько волков, что посчитали за благое предзнаменование. Как говорят, всякий царь кыпчаков поступает точно так же, когда нуждается в совете богов…»
– Гза! – перебил Марию Дмитрий Алексеевич. – Ведь это половецкий хан Гза, упоминаемый в «Слове о полку Игореве»…
На этот раз Мария ничего не ответила, только укоризненно взглянула на него и продолжила чтение:
– «Среди царей кыпчаков самый уважаемый – хан Кончак, и не только потому, что в его подчинении больше всего воинов, в его орде больше всего кибиток и в стаде больше всего скота. Особенным уважением пользуется Кончак потому, что владеет той самой Священной Чашей, которую столь почитают все кыпчаки. Оттого, как считают, он так силен и здоров и оттого так удачлив во всех войнах и сражениях. Многие другие цари мечтают отнять у него Священную Чашу, и князья русов также покушаются на нее, но Аллах не дает им победы…»
На этом месте Мария прервала чтение и подняла взгляд на Дмитрия Алексеевича.
– Фонарь начинает слабеть, – проговорила она укоризненно. – Еще немного, и аккумулятор сядет, и мы с вами останемся в полной темноте! Сейчас не самое подходящее время для чтения старинной хроники. Она ждала нас восемьсот лет – подождет и еще немного. Вы, кажется, обещали подумать, как можно отсюда выбраться. Ну и как – вы до чего-нибудь додумались?
– Простите, Мария, – Старыгин опустил взгляд. – Понимаю, что мое поведение кажется вам инфантильным. Но я так долго, с таким трудом искал эту книгу, очень хотел понять, что она из себя представляет, насколько она важна. Хотел понять, почему ваш учитель и мой друг Педро Мендес непременно хотел привести меня к этой книге.
– Ну и как – поняли? – на этот раз Мария даже не пыталась скрыть сарказм.
– Боюсь, что он попал в плен очередной байки о Чаше Грааля… – проговорил Старыгин с сожалением. – Это удивительно, ведь Педро был настоящим специалистом, серьезным ученым и трезвомыслящим человеком. Ума не приложу, как он мог поверить во всю эту мистическую чушь…
Чашей Грааля издавна называют сосуд, из которого причащались во время Тайной Вечери Иисус Христос и его ученики, апостолы. Считается, что потом, во время казни, в ту же чашу богатый человек Иосиф Аримафейский, втайне исповедовавший учение Христа, собрал священную кровь Иисуса. После этого Чаша Грааля приобрела необыкновенные свойства – выпив из нее воды или вина, любой человек обретает спасение души, а по другим сказаниям – вечную жизнь и даже вечную молодость. Сотни лет люди по всей земле ищут эту священную чашу, отдают этим поискам многие годы и даже самую жизнь. Эту чашу изображали многие художники. Чаще всего ее рисуют в виде прекрасного сосуда, золотого или серебряного, усыпанного драгоценными камнями. Хотя, конечно, если задуматься, Иисус и его ученики были простыми бедными людьми, рыбаками и земледельцами, и вряд ли пили и ели из золотой посуды. Скорее всего, чаша Тайной Вечери была простым, незамысловатым сосудом из глины или дерева.
В последнее время появилась еще одна гипотеза, связанная с Чашей Грааля. Святой Грааль пишется латинскими буквами как Sante Graal или San Greal, но это можно прочесть иначе – как Sang Real, что на искаженном французском значит – кровь королей, или истинная кровь. Так вот, сторонники этой версии считают, что Святой Грааль – это вовсе не сосуд, а символическое обозначение истинной королевской крови, крови первых королей Франции Меровингов, которые якобы происходили по прямой линии от самого Иисуса Христа. И только потомки Меровингов, носители истинной королевской крови, могут стоять во главе всех королевских домов христианского мира…
– Все это, разумеется, очень интересно, но не кажется ли вам, что сейчас не время для лекции по истории религии?! – прервала его Мария. – Фонарь совсем слабеет! Что мы будем делать, когда он погаснет? Никакой Святой Грааль нам не поможет! Вы не придумали, как нам отсюда выбраться?
– Простите… – виновато пробормотал Старыгин и на какое-то время замолчал.
Свет фонаря действительно на глазах слабел.
Неожиданно Дмитрий Алексеевич решился, шагнул в угол пещеры, туда, где лежала страшная мумия, и