оборвется.
Единственным, что облегчало его положение, была, как ни странно, темнота – он не видел головокружительной пропасти у себя под ногами и поэтому не мучился от врожденного страха высоты.
Однако все в этой жизни кончается, завершился и этот опасный спуск. Старыгин почувствовал под ногами твердую землю и сел, прислонившись к скале и часто дыша.
– Господи, какое счастье! – тихо проговорила Мария. – Я не могу поверить, что все позади, что мы на свободе!
– Подожди радоваться, – возразил осторожный Старыгин. – Нам еще нужно добраться до машины, а потом доехать до города, а за это время может случиться все что угодно…
Если бы он знал, как скоро его слова подтвердятся, причем самым ужасным образом!
– Пойдемте к машине, – проговорил Франсиско, поднимаясь на ноги. – Отдыхать будем потом. Тамплиеры еще слишком близко!
Он скрылся во мраке.
Луна все еще была скрыта плотными облаками, и темнота была такая густая, плотная, что Старыгин не видел собственной руки. Однако цыган, должно быть, видел в темноте, как кошка, во всяком случае, он шел вперед уверенно и быстро.
Старыгин только по звуку шагов и по шороху осыпающихся камней определял направление и старался не отставать от Франсиско, поддерживая Марию за локоть. Сзади доносились шаги Феликса.
Казалось, что они давно уже должны дойти до машины, но Франсиско все шел и шел вперед – наверное, темнота и опасность многократно увеличивали расстояние.
В какой-то момент Старыгину показалось, что он услышал звуки шагов в стороне, не там, где должен был находиться Франсиско.
– Эй, ты где? – негромко окликнул он цыгана.
Тот немедленно отозвался:
– Уже скоро, мы подходим к машине…
Старыгин двинулся дальше, но снова услышал в стороне от своего пути крадущиеся шаги. И еще он почувствовал какое-то незримое, но гнетущее присутствие. И почему-то вспомнил, как они с Марией бежали по подземному коридору, спасаясь от чудовища.
Он подумал, что от темноты и опасности у него разыгралось воображение, и постарался отбросить эти странные мысли.
– Вот она, машина! – послышался впереди довольный голос Франсиско.
И в ту же секунду из темноты возникли две едва различимые фигуры – Старыгин скорее не увидел, а почувствовал их, тем не менее понял, что одна фигура – человеческая, приземистая и полная силы, а вторая – звериная, излучающая ужас и угрозу.
– На помощь! – закричал Старыгин и попытался закрыть собой Марию.
Но человек, появившийся из мрака, оттолкнул его и схватил девушку за плечо.
В ту же секунду вспыхнул свет фонаря в руке спешившего на подмогу Феликса, и Старыгин в этом ярком свете увидел, как на моментальном снимке, лицо человека – широкое, с узкими бесстрастными глазами жителя степей, и его руку, в которой был зажат маленький острый предмет, шип или колючка.
Незнакомец взмахнул рукой и вонзил шип в плечо Марии. Девушка вскрикнула Старыгин попытался схватить нападающего, оттащить его в сторону, но тот увернулся и отступил в непроглядную темноту. За ним бросились оба цыгана, но тут же раздалось хриплое рычание, жесткий окрик…
Старыгин поддерживал Марию, но девушка безвольно обвисла у него на руках, и ему пришлось опустить ее на землю. Он подобрал фонарь, который уронил Феликс, и осветил Марию. Ее лицо залила смертельная бледность, губы посинели, дыхание стало частым и неровным. Вдруг она затряслась в ужасной судороге, выгнулась, едва не встав на «мостик», а в следующую секунду бессильно вытянулась и затихла.
Старыгин пытался привести девушку в чувство, сделать ей искусственное дыхание, но ничто не помогало: Мария не подавала никаких признаков жизни.
Из темноты возникли оба цыгана. Они казались виноватыми и напуганными.
– Не знаю, кто это был! – вполголоса проговорил Франсиско. – Первый раз в жизни вижу такое чудовище! Мы хотели догнать этого мерзавца, но зверь чуть не растерзал нас… А что с девушкой?
– Плохо, – Старыгин поднял на цыган искаженное страданием лицо. – Совсем плохо!
– Ее срочно нужно отвезти в больницу! – прошептал Франсиско, наклонившись над девушкой и тревожно вглядываясь в ее черты.
– Мария! О, господи! – Дмитрий придерживал хрупкое тело, чтобы девушка не падала на сиденье, он прижимал ее к груди, чувствуя, как душу заполняет черное отчаяние.
Неужели она умрет? Неужели эти глаза никогда больше не рассыплют вокруг золотые искры?
Феликс нахмурился и покачал головой. Очевидно, это простое движение вызвало приступ боли, потому что он поморщился и тронул Старыгина за руку.
– Положи ее на сиденье, ей будет удобнее.
Старыгин опомнился, устроил девушку на сиденье, а сам сел на пол, неотрывно глядя ей в лицо.
«Я виноват, – стучало в мозгу, – если бы я не явился в Ронду, если бы не увлек Марию в это безумное предприятие, с ней ничего бы не случилось! Я, я виноват во всем, это из-за меня она умирает…»
Он тут же испугался, что в мыслях упомянул страшное слово, и стал уговаривать себя, что все будет хорошо, они довезут Марию до больницы, врачи ей помогут. И это не он виноват в ее болезни, а Педро Мендес или кто там выдавал себя за него. Ведь это он, посылая Старыгина в Ронду, указал ему на Марию. Девушка ему очень помогла, без нее он не попал бы в подземелье, не нашел книгу…
Тотчас же невыносимым стыдом сердце обожгла мысль, что если бы вместо Марии в музее находилась какая-нибудь почтенная седовласая дама, Старыгину, наверное, и в голову не пришло бы посвящать ее в свои изыскания.
К черту книгу! К черту мавров, тамплиеров и саму мифическую Чашу! Он готов сейчас отдать все, что есть, только чтобы Мария была жива и здорова!
На крутом вираже машину занесло, Старыгин едва успел подхватить девушку и снова устроить ее на сиденье. Она лежала неподвижно, закрыв глаза, кожа от сильной бледности казалась слегка желтоватой, волосы растрепались.
Что же с ней сделал тот негодяй? И зачем?
Внезапно Мария открыла глаза и беспорядочно замахала руками. Старыгин со страхом заметил, что белки глаз у нее не белые, не голубые и даже не желтоватые, а розовые. А кожа на руках такая прозрачная, что стали видны все кровеносные сосуды, как на рисунке в школьном кабинете анатомии.
– Мария! Мария! Ты слышишь меня? – спрашивал Старыгин.
Все напрасно, она его не узнавала. По телу девушки снова прошла судорога, и она затихла.
– Больница близко, – сказал Феликс, – только тебе придется идти туда одному. Мы не хотим привлекать к себе внимание властей. За нами числятся кое-какие мелкие грешки. И потом, там, в замке, два-то покойника точно есть…
Старыгин хотел было наброситься на него с руганью, но вспомнил, что цыгане здорово помогли ему в замке, да что там, без них он и не добрался бы до Пиномуго!
– Скажешь, что вас подвезли незнакомые люди на грузовике, – продолжал наставлять его Феликс, – а лучше скажи, что вообще не знаешь ее и просто нашел на дороге… В противном случае придется все рассказать полиции.
– Если это поможет Марии, я так и сделаю, – отозвался Старыгин.
Цыган неодобрительно хмыкнул и пожал плечами – мол, дело твое, поступай как знаешь.
Через некоторое время дорога стала ровнее, потом они свернули с шоссе и уперлись в белую каменную ограду. Ворота были открыты, в просторном дворе стояли машины, светились окна длинного двухэтажного дома.
– Больница Святой Лусии, – сказал Феликс, – вам туда.
– Езжай, не тяни время! – крикнул Старыгин, с тревогой наблюдая, как лицо Марии становится все бледнее.
– Нет, – твердо сказал Феликс и положил руку на плечо водителю, – дальше мы не поедем. Извини.
