– Как – Волкоедов? – удивилась Лола. – Писатель Волкоедов? Я его только вчера видела…
– Вот вчера вечером его и убили, – прошептала Аглая, – и так страшно убили! Так жестоко!
Лола подумала, что покойный был удивительный хам, но вслух этого не сказала, руководствуясь известной поговоркой: о мертвых говорят или хорошо, или ничего, кроме того, не убивать же каждого хама!
Вслух она сказала совсем другое:
– Ну надо же, еще вчера он был полон сил…
– Тр-рагедия! – вставил реплику разговорчивый попугай.
В это мгновение дверь офиса распахнулась и на пороге появилась вчерашняя белобрысая девица.
Увидев Лолу, девица резко побледнела, а ее лошадиное лицо еще больше вытянулось. Она попятилась, не сводя с Лолы испуганных глаз, как будто увидела привидение, и проговорила заплетающимся от страха языком:
– Она! Это она!
– Что это с ней? – Лола повернулась к Аглае Михайловне.
Странная девица тем временем вылетела из офиса как ошпаренная и с конским топотом понеслась прочь по коридору.
– Да что это с ней? – повторила Лола.
Аглая Михайловна пожала плечами, но при этом она смотрела на Лолу с некоторым подозрением.
– Так что, – не дождавшись ответа, проговорила Лола, – сегодня у вас нерабочая обстановка? Нам с Перришоном лучше прийти в другой день?
Не успела Аглая Михайловна ответить, как дверь комнаты снова открылась. На пороге появился невысокий лохматый мужчина лет тридцати пяти с мрачным широким лицом. Засунув руки в карманы мешковатых брюк, он переводил взгляд с Аглаи на Лолу.
Из-за его спины высунулась все та же белобрысая девица. На этот раз, кроме страха, на ее лошадином лице отчетливо вырисовывалось торжествующее выражение.
– Вот она! – воскликнула девица, указывая рукой на Лолу.
– Та-ак! – угрожающе проговорил лохматый и сделал шаг вперед. – А вам – спасибо! – Он покосился на торжествующую девицу.
– В чем дело? – растерянно осведомилась Лола.
– Капитан милиции Хвощ, – представился лохматый и небрежным жестом протянул Лоле раскрытое удостоверение.
– А в чем дело-то? – снова спросила Лола, невольно попятившись.
– Это она! Это точно она! – снова высунулась из-за спины милиционера белобрысая девица.
– Вопросы буду задавать я! – сурово ответил Лоле капитан и тут же задал свой вопрос: – Вы вчера были здесь, на телестудии?
– Ну, была, – испуганным голосом ответила Лола, – а что, разве это преступление?
– Я же сказал – вопросы задаю я! – Капитан Хвощ повысил голос. – А встречались ли вы вчера с господином Волкоедовым?
– Ну, встречалась, – неохотно отозвалась Лола, чувствуя, что лохматый капитан загоняет ее в какую-то ловушку.
– Она это, она! – снова подала голос белобрысая девица, подпрыгивая от возбуждения.
Капитан посмотрел на нее строго, и белобрысая виновато затихла.
– Был ли у вас с господином Волкоедовым конфликт?
– А потому что он… – начала Лола, но потом потупилась под суровым взглядом капитана и лаконично призналась: – Да, был.
– Угрожали вы покойному господину Волкоедову? – продолжал милиционер неотвратимо, как бульдозер.
– Да ничем я ему не угрожала! – вспыхнула Лола. – А что он, в самом деле, набросился на беззащитную девчонку?
– Угрожала, угрожала! – взвизгнула белобрысая из-за надежной спины милиционера. – Я слышала! Она ему грозилась глаза выцарапать! Так и сказала – «маникюра не пожалею, а глаза тебе выцарапаю»!
– Было это? – сурово спросил капитан Хвощ, уставившись на Лолу немигающими стальными глазами.
– Ну, это же не всерьез! – воскликнула Лола, отступая в проход между столами. – Это же просто так говорится! Не думаете же вы, что я на самом деле…
– Не всерьез? – насмешливо повторил капитан. – Вы так считаете?
Он достал из кармана пиджака фотографию и протянул ее Лоле.
Лола в ужасе уставилась на четкий снимок.
На грязном цементном полу в жалкой и неестественной позе лежал крупный мужчина в мятом сером плаще. Не было никаких сомнений в том, что этот мужчина мертв.
В нем трудно было узнать известного писателя Волкоедова.
В первую очередь из-за того, как выглядело его лицо.
Лицо было залито кровью, но не это самое главное. И не из-за этого у Лолы неожиданно пересохло во рту и сердце бешено забилось в каком-то совершенно неподходящем месте.
Дело в том, что у писателя Волкоедова не было глаз.
Они оказались выколоты, и на их месте темнели отвратительные кровавые провалы.
– Не всерьез? – повторил капитан Хвощ, но на этот раз в его голосе не чувствовалось насмешки. – А по-моему, все это очень даже серьезно!
– Это она, это она! – истерично завизжала белобрысая девица, выскочив из-за спины капитана. Она подскочила к Лоле и схватила ее за руку, уставившись на удлиненные, ухоженные ногти. – Маникюра, сказала, своего не пожалею, а глаза выцарапаю!
Капитан Хвощ поморщился, взял белобрысую за плечо и отвел в сторону. Затем он повернулся к Лоле и потребовал:
– Ваши документы!
Лола трясущимися руками протянула милиционеру паспорт. Капитан уселся за свободный стол, расчистил место, сдвинув в сторону стопки бумаг и грязную кружку с густыми потеками кофейной гущи на стенках, и начал заполнять какую-то бумагу.
Перришон неожиданно запрокинул голову и гаркнул во все свое попугайское горло:
– Тр-ревога! Дежур-рная бр-ригада, на выезд с ор-ружием!
Милиционер вскочил из-за стола, схватился за кобуру, но тут до него дошло, что тревога ложная, он вытаращил глаза и погрозил попугаю кулаком:
– Это что за шуточки?
Попугай склонил голову набок и проникновенно произнес:
– Дур-рак мусор-р, кр-руглый дур-рак!
Капитан выпучил глаза и заорал:
– Это еще что за гадство? Я тебя за оскорбление при исполнении в обезьянник засажу! Посидишь ночку, научишься органы уважать!
Тут вдруг подала голос молчавшая до сих пор Аглая Михайловна:
– Капитан, ну что вы! Разве можно попугая – в обезьянник? Он там такого нахватается, а ему у нас играть! И вообще, он же просто птица – не отвечает за свои слова! Он вообще не думает, что говорит! Капитан, вы любите телевидение? Вы же не хотите сорвать съемки?
– При чем здесь, блин, попугай? – Милиционер все не мог успокоиться, его глаза горели недобрым блеском.
– Он не просто попугай, – не сдавалась Аглая, – он артист, он наш сотрудник. У него, как у всякого артиста, тонкая, ранимая душа…
– А если сотрудник, то должен отвечать по всей строгости закона! – проговорил капитан, постепенно успокаиваясь.
– Пр-рошу пр-рощения! – прохрипел попугай, покаянно опустив голову.
– Во, блин, дает! – восхитился капитан. – Артист! А вы говорите – птица!
