Москва, 25 июня 1993 года.
Рано утром в квартире ст.лейтенанта Серпилина раздался звонок. Тот уже поднялся, позавтракал и собирался отбыть на службу.
Геннадий поднял трубку:
- Алле?
- Геннадий Николаевич? Доброе утро! Это Дмитрий звонит. Помните, несколько дней тому назад я ушел от Вас самым неожиданным образом?
- Как же, помню, и Вам доброе утро.
- Можете чем-нибудь порадовать? Есть новости?
- Новостей много. Еще больше вопросов. Некоторые люди из Вашего списка, да и не из списка тоже - хотели бы пообщаться поближе, а не через третьих лиц. Это можно устроить?
- Разумеется. Сегодня часов в 7 вечера будет не поздно?
- Думаю, рановато, лучше часам к 21:00. Пока народ отслужит, переоденется, подъедет. Где удобнее?
- Если Вы не против, можно прямо у Вас дома.
- Люди хотели бы увидеть... Э-ее. Тот фокус, что Вы мне продемонстрировали. Поэтому может во дворе?
- Как угодно, но сейчас мы можем устроить тоже самое прямо в Вашей квартире.
- У меня квартира маленькая, Ваш... Э-ее... Фокус может не поместиться.
- Геннадий Николаевич, прогресс не стоит на месте, компьютеризация всей страны, нанотехнологии опять же, так что... Поместимся. И даже еще свободное место останется.
- Хорошо, тогда жду сегодня к 21:00.
- Принято. До свидания.
- До свидания.
Геннадий положил трубку, задумался. Окончательного решения он еще не принял. Вот сегодня придут к нему остальные 'покойники', из тех, с кем он успел аккуратно переговорить, глядишь, тогда и определимся.
Три дня тому назад, после неожиданного предложения пришельца, Серпилин впал в глубокую задумчивость. С одной стороны - долг, присяга, сослуживцы, ведь если он уйдет - кто-то из них окажется на его месте, с другой - в 1941 году - долг тот же и присяга та же самая. Может даже более правильная чем тут. И риск там больше. Особенно с учетом, что он то теперь знает - куда не следует соваться и где поостеречься. Из тяжелых раздумий его вывел разговор, шедший между сослуживцами в раздевалке после тренировок. Ругали нынешнюю власть, развал армии и всех устоев, ностальгировали по почившему СССР. Особенно возмущался его приятель, лейтенант Серега Кларкунов:
- Все продали, сволочи! Все секреты! Всю военную промышленность! Скоро будем с американскими винтовками бегать! Своего то не будет! Сталина на них нет, вот был бы сейчас Хозяин...
По дороге домой Гена отвлек приятеля каким-то пустяшным вопросом, а когда основная группа сослуживцев оторвалась и ушла вперед, спросил в лоб:
- А ты бы хотел сейчас попасть в 1941 год?
- А то! Даже не стал бы задумываться. Вот как сейчас стою, так и пошел бы!
- Не горячись. Я серьезно спрашиваю.
Приятель оторопело остановился, помолчал, потом усмехнулся:
- Серьезно? Что, есть выход на машину времени Уэллса?
- Да. - коротко ответил Геннадий. - Во всяком случае, мне предложили перебраться 'туда'. В 1941 год.
Приятель сразу посерьезнел.
- Это что, разработка наших яйцеголовых? Почему только тебе?
- Разработка может и яйцеголовых, но совсем не наших. - увидев реакцию Сергея, пояснил. - И не заклятых друзей. Не переживай. Европейцам и американцам до машины времени - как до Луны раком. Разработка наших потомков. Из 21 века. Почему мне предложено?
Тут он достал фотографию своего памятника.
- Вот посмотри. А ты будешь жить, приносить пользу, зачем тебя в 41 год пихать? Ты и здесь пока пригодишься.
- Гена, твою ж мать... Возьми меня с собой? Кто там у вас главный, дай мне с ним переговорить? Я ведь и стреляю не хуже тебя, у рукопашник неплохой. По спецпредметам почти круглый отличник. Ген, по гроб жизни буду обязан! Не могу я здесь, с детства ж мечтал в армию, в спецвойска, добился. Ты б знал - чего мне это стоило, а тут... Это уже не армия, это уже агония. Сам видишь! Если у нас, в элите такое, то что ж тогда у простых стрелков твориться?
- Серег, погоди, не гони. Я еще сам ничего не решил. Дня через два мне перезвонят. А определиться нужно в течение этой недели. 'Там' послезавтра начнется Великая Отечественная. Сам знаешь.
- Ты не определился? Даже несмотря на собственную могилу? Посмотри, ведь тебе жить осталось всего 3 месяца! А ты еще думаешь! А за кого ты умирать собрался? За этих? Которые тебя же и продали? А можно мне вместо тебя?
Геннадий усмехнулся.
- Хорош друг, сам, значит, по лесам бегать будешь, фашистов мочить, а меня тут под пулю какого- то придурка у Белого Дома оставляешь?
- Ген, прости, я не со зла.
- Да ладно, я пошутил. Они говорили, нужно человек десять-пятнадцать. И список дали на полста. Покойников, разумеется. Кто в этом году погибнет, кто в следующем. Хочешь, дам почитать? Тем более, у меня в этом списке есть знакомые. Сам понимаешь, покойники идут вне очереди. А ты живой. И когда помрешь - потомкам неизвестно.
- А это тоже звоночек, и серьезный - не принял шутливого тона Сергей. Значит я тут себя никак не проявил! Никому стал не нужен!
Потом был разговор еще с четырьмя знакомыми, но не альфовцами, а простыми десантниками. Они должны были погибнуть на 1 чеченской. Один отказался сразу, хотя в список убитых поверил. Трое остальных взяли паузу на раздумья.
И вот сегодня он обзвонил этих трех, договорился, что к 21:00 они подъедут к нему домой. Посидят, выпьют, поболтают за жизнь. Тоже самое он сказал Сереге.
Самое смешное, что Сергей приперся к нему в гости на час раньше и в полном дорожном снаряжении - с рюкзаком и сумкой.
- Ты чего, сразу 'туда' махнуть решил? - рассмеялся Геннадий.
- Ой, только не говори, что это шутка. А то обижусь!
- Просто у нас разговор шел, что думать можно до 27 числа, а сегодня только 25.
- Ну и ничего страшного, вещички 2 дня у тебя полежат! На всякий пожарный!
К девяти вечера собрались все приглашенные. Ровно в 21:00 раздался телефонный звонок:
- Геннадий Николаевич?
- Да!
- Добрый вечер!
- Добрый!
- Нам можно открывать портал?
- Да, все уже собрались.
- Тогда будьте так любезны, попросите чтобы народ отошел от северной стены Вашей комнаты. Мы, к сожалению, пока не умеем поворачивать портал и потому он всегда в иных реальностях направлен строго на юг.
Геннадий объяснил приятелям суть просьбы. Поскольку дом стоял наискосок - с северо-востока на
