—
Ванька! Кто это? — указал он ключнику на проходившую через дверь девушку- холопку.
—
А это ж — Аграфена, дочь Петра-кабального, что помер на Рождестве.
—
Да неужели она? Ишь, вытянулась да красоткой какой стала! А я помнил ее девчонкой махонькой. Как я ее не заприметил? — промолвил боярин и крикнул: — Эй, девица! Подь-ка сюда!
Стройная чернобровая и белолицая девушка робко подошла к боярину и, отвесив низкий поклон, смущенно уставилась на боярина черными, как две коринки, глазами.
—
Тебя Аграфеной звать?
—
Да, — тихо ответила она.
Потом, потрепав девушку по щеке и промолвив с плотоядной усмешкой: «Красотка, красотка!», — боярин сел в сани и крикнул:
—
С Богом!
В воротах он еще раз обернулся и, посмотрев на Аграфену, пробормотал:
—
Ладная девка!
Анфиса Захаровна только глубоко вздохнула, услышав замечание мужа.
III
. ЗАПОДОЗРЕННАЯ
В
то время, когда Степан Степанович, подозвав Аграфе- ну, беседовал с нею, в глубине двора стоял высокий молодой парень и угрюмо смотрел на эту сцену.
—
Груня! — крикнул он, едва боярские сани выехали за ворота.
Та подошла.
—
Что, Илья?
—
О чем он с тобой говорил?
—
На работы в доме назначил.
—
Та-ак, — протянул Илья. — А по щеке чего хлопал?
—
Красотка, говорит. Ну, и похлопал.
—
Ишь ты! Не знаем без него, что красотка! — в голосе парня слышалась ревнивая нотка. — Ты, Груняша, его ласкам не верь.
—
Еще б верить!
—
Сдается мне, что он тебя неспроста работать в доме назначил.
—
Кто его знает! Смотрел на меня так чудно.
—
То-то смотрел! Подлезать он к тебе будет, вот что. Так ты, смотри, ухо держи востро.
—
Как не держать! Дура я, что ли?
209
—
Дура не дура, а только он ходок по бабьей части. Так тебя опутает, что и сама не заметишь.
—
Не бойся, не сдамся! Али ты не люб мне, что ли, красавчик мой!
Груня положила руки на плечо Ильи и ласково смотрела ему в глаза.
—
Эх, Грунька! Пока не поженюсь на тебе — спокою иметь не буду: и день, и ночь дума одна, как бы кто тебя у меня не отнял!..
—
Али не веришь мне, соколик? — с упреком промолвила девушка.
—
Тебе ль не верить! Верю, а так вот сам не знаю с чего, точно беды на нас с тобой жду. Сейчас вот, хочешь — верь, хочешь — не верь, как увидел я, что с тобой боярин ласково разговаривает, так у меня сердце и захолонуло.
—
Полно, милый, что за страхи! — с улыбкой проговорила Аграфена.
—
Грунька! Да скоро ль ты придешь? Али мне тебя тут до ночи дожидаться? — с сердцем крикнул молодой холопке ключник.
—
Сейчас, Иван Митрич, сейчас! — отозвалась она, не трогаясь с места. — Вечером где свидимся? — торопливо спросила она у Ильи.
—
Приди в сад, знаешь, к дубку, где летом видались.
—
Ладно! Только стемнеет, урвусь, прибегу.
С этими словами девушка повернулась, чтобы удалиться.
—
Груня! — остановил ее Илья, — Я думаю не мешкая у боярина просить дозволенная нам повенчаться. Спокойнее будет.
—
Спокойнее, вестимо. Что ж, попытай! А только вдруг не позволит?
—
Никто, как Бог!
—
Попытайся, родной! До вечера!
И она быстро отошла от него.
Илья с невеселым лицом смотрел ей вслед.
«С чего это на сердце у меня словно камень?» — подумал он.
Ключник Иван Дмитриевич повел Аграфену к ключнице Фекле.
—
Вот, Фекла Федотовна, тебе новая работница… Боярин прислал, — сказал он старухе.
Аграфена низко поклонилась ключнице.
—
С чего ж это он тебя, Грунька, со двора да сюда вдруг вздумал? — спросила Фекла.
—
Так, — отрывисто промолвила старуха и сжала губы.
—
Боярин изволил ее еще и по щеке потрепать, — хихикнув, сказал Иван Дмитриевич и подмигнул ключнице.
—
А, вот что! — протянула та и сурово взглянула на Гру- ню. — Ты, может быть, и рада?
—
Чего же радоваться? Здесь ли работать, там ли — не все равно?
—
Гм… Может, и не все равно. Что же ты умеешь делать? Вышивать знаешь?
—
Нет… Так маленько, а только не скажу, чтобы знала.
—
К чему ж мне тебя приспособить? Посажу хоть нитки сучить. Пойдем в девичью!
Идя следом за Феклой, Груня дивилась, почему это старуха вдруг словно не та с ней стала: говорит так, будто сердита на нее за что-нибудь.
—
Вот вам новая товарка, девоньки. Потеснитесь, дайте- ка ей места в уголку! — промолвила ключница, войдя с Аграфеной в большую, светлую комнату, в которой работали — шили, вышивали с десяток девушек. Все они были знакомы Груне.
—
Что это ты, Груняша, со двора, — ведь ты в птичницах, кажись, была? — да вдруг сюда попала? — спросила одна из них.
—
Боярин прислал, — ответила за нее Фекла.
—
А! — многозначительно протянула спрашивавшая и насмешливо улыбнулась.
Остальные переглянулись между собой.
Фекла Федотовна посадила Груню на лавку, показала, что и как надо работать, и вышла.
