— Не мо-о-жет быть!
— И я отвечаю, что сделал я или что сделали другие. Помнишь, две недели назад был вопрос… большие такие синие буквы: «О чём ты мечтаешь?» Тоже я отвечал. А ты и не подумал, наверно.
— Здорово! А мне и в голову не пришло… Но где же всё-таки статьи?
— Тс-с. Я всё в стихах описываю. Скоро почитаешь.
Я задумался.
— А как же нам лом отдадут?
— Бумагу мою видел? Видел. Я корреспондент, а нас боятся директора, у которых что-нибудь неладно. Идём на завод. Всё увидишь. Весь лом, который у них пропадает, будет нашим.
Мы, щурясь на солнце, пошли по тёплым улицам. Я смотрел на сизых голубей. Они барахтались в лужах на мостовой и, попадая в радужные разводы бензина, становились похожими на маленьких павлинов. Мне было весело. Петька молодец! Скоро каникулы! Первая премия! Автопоход! И пирожок такой вкусный! Больше я ни о чём не расспрашивал Петьку.
Мы подошли к заводу. Это был большой завод. На нём работали наши отцы. Всю его территорию нельзя было окинуть глазом.
Около проходной с вертящимися дверями Петька неожиданно остановился, стал оглядываться, потом отвёл меня в сторону и о чём-то задумался. «Струсил», — подумал я.
Но Петька сказал:
— Вперёд! За мной! Смело! Главное — в дверях не запутайся.
Он достал из кармана бумагу и толкнул дверь. Я, держась за его хлястик, засеменил на цыпочках. Сзади вертящаяся дверь наступала мне на пятки и хлопала пониже спины.
Проходя мимо вахтёра, Петька небрежно развернул бумагу.
— Из газеты!
Пока вахтёр что-то соображал, мы успели зайти за угол огромного цеха с застеклённой крышей. Петька сказал:
— Теперь смотри и запоминай, где что лежит.
Мы с трудом пробирались по талому, покрытому копотью снегу.
Вдруг Петька остановился около больших бугорков. Он носком ботинка расколупал ледяную корочку на одном из них, и я увидел целую кучу ржавых болтов, резцов, каких-то странных шайб, толстых полос стали и разных колёсиков. Мы присели на корточки и смотрели на всё это, как геологи на первые якутские алмазы.
— Тут килограммов сто… и это ещё не всё, — сказал Петька сдавленным голосом.
Снег на следующем бугорке мы разгребали руками. В нём было видимо-невидимо частей старых рубильников и всяких железных штуковин.
В общем, мы по колено в снегу бродили по широкому проходу между цехом и забором и зорко, как грибы в лесу, искали притаившиеся сокровища.
У самого забора я нащупал ломиком, а потом раскопал с пяток электромоторов. Петька изредка вскрикивал: «Ой! Залежи проволоки! Арматурной!», «Ой! Шкивы и валики!», «Смотри что делается!», «Жалко же!», «Повыбрасывали, когда цех переделывали!»
Вдруг Петька вскрикнул: «А-ах!» Я обернулся и увидел около забора только Петькину голову. Мне даже страшно стало, до того она была одна на снегу, как в «Руслане и Людмиле». Голова Петьки испуганно хлопала глазами и пыталась что-то сказать.
Я рванулся на помощь к Петькиной голове и тоже провалился по шейку. Петька сказал, скривив губы от боли:
— В траншею… попали… Здесь станок валяется, а может, два… я ногу поломал…
Я сразу стал подминать снег под себя, чтобы нам обоим выбраться, и правда увидел макушку токарного станка. Петька стоял рядом с ним. Наверно, он об него ударил ногу. Пока я откидывал снег в сторону, Петька стонал и с жадностью очищал станок. Потом я попытался вытащить Петьку, но он не мог шевельнуть ногой и никак не вытаскивался. Тогда я сказал:
— Ты подожди, а я сбегаю за «Скорой помощью».
Петька удержал меня.
— Нет… не уходи… давай лучше кричать вдвоём.
И мы начали кричать:
— На помо-ощь! А-а-а! Сюда-а-а! Э-э-эй!
Наверно, мы долго кричали. Вдруг из-за угла показались двое рабочих в телогрейках. Они подбежали к нам и тоже закричали:
— Ага! Попались!
Петька напряг все силы и повысил голос:
— Никто не попался! Прошу повежливей! Я корреспондент из газеты!
Он достал из кармашка бумагу с орденом и красными буквами, помахал ею перед рабочими и спрятал обратно. Рабочие стали вежливо вытаскивать Петьку, а он разозлился и закричал:
— Ведите нас к директору! Мы с ним сейчас поговорим!
Мне хотелось смыться, но не мог же я бросить Петьку. Рабочие поддерживали его под руки. Я плёлся сзади. Петька сначала еле волочил ногу, потом здорово захромал и, наконец, пошёл сам. Рабочие что-то проворчали и оставили нас одних.
В заводоуправлении я сразу подбежал к батареям и стал отогревать руки и ноги. В моих ботинках было полно снега. Петька дёрнул меня за воротник.
— Пошли!.. Теперь понял, что первое место за нами?
Служащие, ходившие по коридорам, не обращали на нас внимания. Петька, не раздумывая, толкнул дверь с табличкой «Директор завода». Мы вошли в небольшую комнату. В ней никого не было, кроме светловолосой девушки и чёрных телефонов. Девушка, взглянув на Петьку, спросила:
— Вы к кому, мальчики?
Петька снова достал бумагу и помахал ею:
— Доложите директору: корреспондент «Пионерки».
— Ага… — промямлил я.
Девушка открыла другую дверь, обитую жёлтой кожей. Мы услышали много голосов. Потом всё стихло, и кто-то, наверно директор, густым басом сказал:
— Безобразие! Опять корреспонденты? От «Пионерки»? А от «Мурзилки» пока ещё нет? Что? Ну-ка давайте их сюда!
Петька, опередив девушку, первым вошёл в кабинет директора. Я — за ним.
В кабинете за длинным столом, похожим на футбольное поле, сидели какие-то люди. Они захохотали, как только увидели нас.
— В чём дело? — загремел бас.
Я втянул голову в плечи, а Петька опять-таки развернул бумагу и с полминуты подержал её над головой. Потом сказал:
— Я — Копёнкин из газеты. Он — Рыжиков. Как же так, товарищи? Отдавайте нам металлолом! Всё равно он зря пропадает!
Я тоже осмелел:
— Пропадает!
Все снова засмеялись.
Девушка что-то сказала на ухо директору. Он поднял трубку телефона, набрал номер и пробасил:
— Медпункт? Пришлите сестру, бинты и йод. Быстрей… Алло! Главный? Срочно попросите ко мне нашего зама по технике безопасности.
Петька как-то сразу обмяк и попятился к двери. Я вспомнил слова из какой-то книжки: «От храбрости Вилли не осталось и следа…» — и присвистнул про себя: «Вот это влип мой друг!» Ведь Петькин отец был этим самым замом по безопасности. Ещё бы немного, и Петька убежал из директорской, но я, притворяясь спокойным, хотя у меня горло пересохло от страха и щипало в носу, сказал:
— Правда… товарищ директор… Всё равно всё валяется. Нам нужно… и газета велела…
