Больше, чем любовь

поразмыслить наедине с собой.

На палубе «Русалки» стояли Питер, Роберт, Викки и Билл. Ждали Алисию, чтобы отправиться на церемонию награждения. Несколько раз Викки успела спуститься в каюту, чтобы узнать, не нужна ли ее помощь. Каждый раз она возвращалась с довольным видом и с загадочной улыбкой на губах.

И вот сама Алисия, смущенно улыбаясь, ступила на палубу. Она была одета в удивительное, открывающее плечи платье — что-то золотистое и воздушное, с синими узорами по верху. Присмотревшись, Роберт понял, что это не платье, а широкий, длинный шарф из двухслойной ткани, которым искусно задрапирована стройная фигура его возлюбленной. Нижний слой — тонкий переливающийся шелк, верхний — легкий прозрачный газ с изящной вышивкой.

Алисия плавно двигалась в этом великолепии, как в сияющем облаке.

У Роберта сжалось сердце: неужели божественная женщина в неземном наряде снизошла до него, простого смертного и совсем недавно сказала: «Да, я согласна».

— Роберт, мы идем или нет? Посмотри, все уже спустились на пирс и ждут нас, — сказала Алисия, с улыбкой подавая ему руку.

— Дорогая, ты не откажешься от своих слов стать моей женой? — с робостью в голосе спросил он.

— Нет, — последовал твердый ответ.

— Значит, мы теперь вместе? — все еще не веря своему счастью, решил уточнить Роберт.

— Да, вместе и навсегда!

Длинный лимузин, нанятый Чарлзом Уорвиком, остановился на площади перед маленьким аэропортом Нашвилла. Роберт подозвал носильщика с тележкой, и тот ловко выгружал многочисленные коробки и яркие пакеты — подарки королеве после вчерашнего награждения. В конце следовал скромный багаж из двух чемоданов и сумки.

— Напоминает прибытие машины со свадебными подарками, — пошутил Чарлз. — Вы уже решили, куда поедете в свадебное путешествие?

— Ой, что ты! Мы еще даже не решили, где состоится сама свадьба. Роберт настаивает на Овальном павильоне Марианского ботанического сада, а я мечтаю о старинной церкви в нашем университетском городке. — Алисия улыбнулась и добавила: — Впрочем, скоро он перестанет быть моим. Мы с Робертом собираемся основать частное агентство.

— Буду очень рад, если вы примете мое приглашение и отправитесь со мной в путешествие на «Чайке».

Чарлз с надеждой смотрел на Алисию и Роберта.

— Завтра я вылетаю в Лондон. Там завершается слушание дела по поводу моего вступления в права наследования имуществом и активами супругов Уорвик. Две недели уйдет на окончание работы в библиотеке Британского музея. Значит, через месяц жду вас в Нашвилле, — заключил он. — Конечно, если на то будет ваше желание.

— Мы желаем и принимаем, — в телеграфном стиле ответил Роберт, выразительно показывая на стрелки своих наручных часов. — Не смотри на меня так, будто я самолично принимаю важное для нас обоих решение, Чарлз. Вчера Алисия призналась мне, что это — ее вторая мечта.

Алисия кивнула.

— Я думаю о том, как сообщу моим родственникам о встрече с Чарлзом. Они будут просто счастливы, особенно моя мама, ведь среди ее родни появился настоящий лорд! — И она легко рассмеялась.

— Ты смеешься, а мне страшно, — посетовал Чарлз. — Я знал, что в Австралии у меня есть родственники, но считал, что связь с ними потеряна и не стоит ворошить прошлого, пытаясь отыскать их.

— Мужайся и готовься к предстоящей встрече. Хочу просить тебя быть моим шафером на нашей с Алисией свадьбе, — сказал Роберт.

— Для холостяка быть на свадьбе шафером — хорошая примета, — лукаво подмигнула ему Алисия. — Соглашайся.

— Думаю, что для меня пришло время воспользоваться такого рода приметой, — вполне серьезно ответил Чарлз. — Я не успеваю объяснить тебе, чем стала для меня встреча с тобой, Алисия. Этой ночью мне не спалось, и я написал короткое письмо. Вот оно.

Он протянул ей узкий конверт.

— Друзья, боюсь, что мы затягиваем грустную процедуру прощания. Стоит ли делать это, если следующая встреча уже через месяц?

Они обнялись, потом Алисия нежно поцеловала Чарлза, и тот, резко повернувшись, зашагал прочь.

В самолете Алисия вскрыла конверт и прочла:

Дорогая Алисия, пишу тебе и с трудом верю, что со дня нашей встречи прошло всего три дня, так сильно изменило меня наше знакомство. Как будто прошел целый год! Да-да, не удивляйся. Это стало возможным только благодаря тебе.

Вспоминаю, как мы сидели в моей каюте и я — впервые в жизни — подробно рассказывал кому-то другому события моего детства. Как погрустнело твое дорогое лицо, когда ты увидела, что переживания двадцатилетней давности по-прежнему остро отзываются в моем сердце!

До десяти лет я был самым счастливым ребенком на свете: у меня была замечательная мать. До сих пор не понимаю, как она могла создать атмосферу дома, в котором ребенок чувствует себя очень любимым и защищенным от всех напастей. Не забывай, что я рос без отца.

Я свято верил в то, что окружающий мир дружелюбен и никогда не оттолкнет меня, примет таким, какой я есть. Конечно, бывают на свете плохие люди, но им просто не повезло в жизни, потому что у них не было хороших матерей. Так я считал.

Матери приходилось много работать, чтобы достойно содержать нашу маленькую семью. Иногда она задерживалась по вечерам, и приходящая служанка уходила до ее возвращения. Помню, как я тогда старался, исходя из своих представлений маленького мальчика, украсить дом к ее приходу. Иногда для этого приходилось перевернуть всю квартиру вверх дном. Например, однажды мне пришло в голову, что в гостиной станет необычайно красиво, если я достану из комода все скатерти и устелю ими пол. Мать не рассердилась, поблагодарила с серьезным лицом, а потом объяснила, что скатерти предназначены не для этого.

Облокотившись на подоконник, я любил смотреть в окно, поджидая, пока из-за угла дома появится стремительная фигура матери и раздастся веселый перестук ее каблуков. Предвкушать нашу встречу всегда было необыкновенно захватывающим занятием.

Когда в одночасье всего этого не стало, я впал в тяжелую депрессию, сопровождавшуюся полным равнодушием ко всему окружающему. Из веселого и здорового ребенка, я вполне мог превратиться в мизантропа. Думаю, что этого не случилось только благодаря заряду любви и заботы, который успела дать мне мать.

Я рассказывал уже тебе, что второй раз в жизни мне повезло, когда произошла встреча с Генри Уорвиком, ставшим мне настоящим отцом. Нэнси Уорвик не удалось стать мне матерью, хотя в этом нет ее вины. Она была умной, тонко чувствующей женщиной и не устраивала грубых атак, стремясь завоевать мое расположение.

Ко всем женщинам я подходил с одной меркой: обладают ли они чертами моей матери или нет. А если да, то в какой степени. Я осознал это далеко не сразу.

Сейчас я полностью соглашусь с тем, что такое поведение нельзя считать нормальным. Что делать: не мы выбираем наши отклонения от нормы. Мое — результат тяжелой душевной травмы, перенесенной в раннем детстве.

Помню, как я затрепетал первый раз от вида женщины — это была студентка из параллельной группы, — когда увидел, что по рисунку ее руки напоминают мне материнские. Я стал