отыщется…
– …значит, Мария Торрес не имеет отношения к ее похищению, – закончила Аркадия.
– Вот именно. – Итан склонился через стол к Синглтону Коббу. – У тебя огромный опыт в поиске редких документов. Как насчет небольшой консультации? Время найдется?
– Разумеется. Дело это интересное, да и вообще люблю копаться в прошлом, вот только… вдруг ты наткнешься на ответ, который совсем не понравится Паломе Сантана? Допустим, Мария Торрес в самом деле отравила Керуана и украла рукопись и ты найдешь тому неопровержимые доказательства?
– В таком случае… – Итан поразмыслил. – Что ж, тогда поделюсь с ней результатами в личной беседе, а она уж пусть решает, обнародовать их или нет. Между прочим, никто ее к этому не обязывает – ведь все участники драмы давно в могиле, в том числе Мария Торрес. Доказательства вины теперь уже не имели бы такого веса, как в свое время.
– Но, дядя! – удивился Джефф. – Разве ты не хочешь стать знаменитым? Чтобы тебя показывали по телевизору? Мама сказала, что это «даст твоему бизнесу хороший толчок»!
– Да, и еще мама сто раз в день напоминает нам, что надо всегда говорить правду, – добавил Тео.
– Я и скажу, но только своему клиенту, Паломе Сантана. Совсем не обязательно разносить правду по всему свету, и уж точно не надо выступать с ней в вечерних новостях.
– Вот что, мальчики, – заговорила Аркадия с заговорщицким видом тетки, сообщающей важный секрет. – Если ищете правду, никогда и ни за что не обращайтесь к газетам и телевизору. Там ее нет, и не было.
– Как цинично с твоей стороны! – хмыкнул Синглтон.
– А я и есть циник, – невозмутимо отпарировала она. – И, между прочим, считаю это одной из лучших сторон своего характера.
– А что такое «циник»? – тут же заинтересовался Тео. Антиквар с радостью углубился в детальное разъяснение слова, при этом стараясь подать цинизм как не самое удачное отношение к жизни. Бонни подхватила тему, Аркадия выступила в защиту своей жизненной позиции, что привело к целому ливню вопросов со стороны Джеффа и Тео.
Среди оживленной перепалки только Зоя хранила отстраненный вид. Заметив, что Итан на нее смотрит, она улыбнулась ему, и эта мимолетная, но теплая улыбка вдруг глубоко его тронула, подтвердив уже возникшие между ними узы. Зоя знала о нем много, очень много – как никто, и потому в ее взгляде, в самой улыбке было спокойное приятие, было понимание. Из всех собравшихся только она знала, почему, порой засиживаясь далеко за полночь, он тратит время на копание в давно забытых преступлениях. Для остальных это было занимательное хобби, а она… она с самого начала поняла, как много это для него значит.
Внутреннее побуждение, толкавшее Итана на такие экскурсы в прошлое, не было праздным желанием занять себя, и, хотя он предпочитал не облекать этого в слова, Зоя знала, что ему необходимо, пусть с опозданием, восстановить истину, добиться, чтобы справедливость восторжествовала. Для него это имело смысл, потому что где-то в невидимом для человека мире, где все деяния взвешиваются, добавляло еще немного на чашу добра.
Осознав это, он был потрясен до глубины души. Потрясен и встревожен. Как это, возможно, пробыть вместе всего несколько недель, а в браке и того меньше – и сблизиться до такой степени? Чересчур сблизиться – прирасти всей кожей! Без малейшего усилия Зоя заглянула в такие уголки его души, о которых не подозревала ни одна из трех бывших жен, о которых не знали даже его родные. Но если так, если она способна, как рентгеном, пронизывать его своими туманными, загадочными глазами, рано или поздно она высмотрит то, что ей не понравится…
Тревога перешла в привычное чувство обреченности.
Темные силы ноября сужали кольцо, а он был теперь, как никогда, уязвим. Но почему? Как его угораздило так влипнуть?
Итан напомнил себе, что этот брак точно не был заключен на небесах. Это брак по расчету. Тогда тем более странно. Почему он так уверен, что Зоя рано или поздно исчезнет из его жизни? И почему эта уверенность растет день ото дня?
Ведь если это случится, ему конец.
После ужина Итан и Синглтон Кобб отправились с мальчиками в студию видеопроката в пассаже на Фонтейн-сквер, а Зоя, Аркадия и Бонни устроились под деревьями на красивой скамье с витой металлической спинкой. К вечеру, как то обычно бывает в пустыне, заметно похолодало, но здесь рядом было уличное кафе с обогревателями, поэтому воздух оставался теплым. Сквозь отверстия в круглых боках угли мерцали уютным красно-оранжевым светом.
Приближался ежегодный городской Праздник листопада, открывавший сезон осенних распродаж. Деревья уже обвили гирляндами огоньков, всюду виднелись красочные неоновые вывески. Вскоре площади и парку предстояло принять целые толпы местных жителей и туристов.
– А что, Бонни, Синглтон уже позвал тебя на свидание? – как бы, между прочим, осведомилась Аркадия, когда мужчины ушли.
– Нет еще, – с легким смущением ответила та, не отводя взгляда от двери, за которой они скрылись.
– Странно. Интересно, почему?
– А почему он должен? Тебе не кажется, что им движет простая дружеская привязанность?
– Да ты что! – возмутилась Зоя. – Взбредет же такое в голову! Знаешь, как он на тебя смотрит?
– Но не торопится с выражением чувств, – заметила Аркадия. – Молодец. Не хочет пороть горячку. Желает быть уверен, что ты не против.
– Он из тех, кто действует наверняка, – поддержала Зоя. У Бонни вырвался странный звук, нечто среднее между довольным смешком и негодующим «пфф!».
– Что это с вами двоими? Решили заняться сводничеством? То, что у вас есть с кем спать, еще не
