реагировало на отголоски сильных страстей, а сильные страсти по природе примитивны. Ярость, страх, паника, ненависть, алчность и похоть – все это одноплановые эмоции, и даже самые слабые их следы чаще всего просты и узнаваемы.
То, что она ощущала теперь, было сложным, как мешанина разных красок. И оно внушало ужас.
Центром паутины была как будто та самая табуретка между креслами, так испугавшая Зою в первый момент. Осмотрев ее со всех сторон, она не нашла никаких изменений. Ни даже эха тяги к насилию или разрушению.
А впрочем… не совсем так.
У самой ножки что-то блеснуло. Осколок стекла. Зоя наклонилась подобрать его. Цвет показался знакомым.
Выпрямившись, она огляделась. Так и есть, исчезла маленькая ваза, из тех, в которые поставишь только букетик фиалок. Разбита.
И что-то еще было не так теперь, когда взгляд целенаправленно путешествовал по предметам. Но что?
Зоя несколько раз повернулась, не сходя с места, внимательно изучая окружающее.
Детский уголок! Как же она сразу не заметила!
На столике были намеренно оставлены несколько ярких, веселых предметов, как если бы дети встали из-за него минуту назад. Джефф пожертвовал на это одного из своих динозавров, Тео – простенький мотоцикл, который склеил сам. Зоя добавила к этому красную, как мак, кружку из столового набора, решив, что она хорошо впишется в общую гамму.
Теперь кружки на столе не было.
Глава 14
Этой ночью Зое приснилось, что она все еще в Занаду. Поднявшись с узкой кровати, она набросила больничный халат. Он был выдан по размеру в день, когда ее здесь зарегистрировали, но теперь, несколько месяцев спустя, болтался как на вешалке, показывая, как сильно она похудела – лекарства, которыми ее пичкала доктор Макалистер в попытках полностью подавить волю, постепенно лишили всякого аппетита.
В ходе «лечения» Зоя научилась придерживать пилюли под языком не глотая и потом выплевывать в унитаз, но некоторые были слишком велики и волей-неволей попадали в организм. Даже в те редкие дни, когда сознание оставалось сравнительно незамутненным, ее тошнило при одной мысли о еде. Чтобы подавлять попеременные приступы гнева, страха и отчаяния, требовалось столько сил, что на все остальное их просто не хватало Она и без того жила на грани полного опустошения.
С этим нужно было срочно что-то делать. Для побега нужна энергия, а значит, калории. Надо есть, пусть через силу, иначе она никогда не выберется из психушки.
Запахнув халат, Зоя подошла к маленькому, забранному решеткой окну. Ее палата находилась на третьем этаже клиники, поэтому даже сквозь такую амбразуру можно было разглядеть окрестности, в том числе кусочек озера.
Лунный свет бросал на воду холодный, зловещий отблеск. Порой, рисуя себе побег, Зоя видела, как пытается вплавь пересечь озеро и, измученная, погружается в темные глубины. Даже такой вариант казался притягательным.
Однако в это утро удалось благополучно отправить обычную порцию отравы в канализацию, и Зоя получила шанс мыслить здраво. Перспектива утонуть больше не манила к себе. Хотелось разумно спланировать побег, найти какую-то реальную, осуществимую дорогу к свободе. Хотелось надеяться на благополучный исход вопреки тому, что некому было протянуть ей руку помощи извне.
Решительно повернувшись спиной к окну и озеру, Зоя приблизилась к двери и повернула ручку, как делала каждую ночь в надежде, что ее забыли запереть на ключ.
Дверь приоткрылась – дежурный санитар снова проштрафился. Это случалось не впервые. Персонал Кендл-Лейк-Мэнор состоял в основном из людей невышколенных, да и вообще далеких от медицины.
Доктор Харпер, главный врач этой запредельно дорогой, в высшей степени частной клиники, получал деньги не за заботу о пациентах, не за их излечение, а, наоборот, чтобы они – все эти родственники, за которых приходится стыдиться, – как можно дольше оставались подальше от глаз.
Покинув комнату, больше похожую на тюремную камеру, чем на больничную палату, Зоя на цыпочках двинулась по длинному коридору. Чувство было престранное: словно от реальности ее отделяет тонкая вуаль. Вопреки ясности сознания все виделось самую малость не в фокусе. Пришлось напомнить себе, что в организме полно всякой наркотической дряни.
На ночь свет в коридорах Занаду выключался, но это не означало, что они темны. Сейчас их заливало мертвенное сияние флуоресцентных ламп.
Надо научиться ориентировке в этом лабиринте, нарисовать мысленную карту, без которой при побеге не обойтись. Ни в коем случае нельзя плутать, когда выпадет подходящий момент.
Миновав долгую шеренгу одинаковых дверей, плотно закрытых и почти наверняка запертых, Зоя достигла поворота и помедлила. У нее оставалось неясное воспоминание о том, что в день приезда по дороге к кабинету Венеции Макалистер ее заставили повернуть налево. Значит, теперь нужно повернуть направо.
Дальше лежала неисследованная территория.
За поворотом на бесконечный коридор были как бы нанизаны помещения типа приемных. Пройдя их все и еще раз повернув, Зоя оказалась перед двойными стеклянными дверями. За ними виднелся точно такой же коридор с шеренгой закрытых дверей. На стене сбоку красовалась надпись
Двери бесшумно качнулись, отворяясь, и снова сошлись вплотную. Внешне отделение ничем не отличалось от того, которое Зоя только что покинула, но шестым чувством она сразу уловила разницу.
В клинике ощущалась отрицательная атмосфера. И Зоя чисто инстинктивно постаралась уклониться от
