После карнавала Рут редко выбиралась в гости. И вообще она теперь предпочитала избегать шумных компаний. А Клер никак не могла этого понять.
— Да, кстати, — крикнула Рут, когда Клер уже открывала дверь, — я надеюсь, ты от души полакомишься эклерами по случаю праздника?
Клер терпеть не могла эклеры, и Рут прекрасно знала об этом.
— Ну если только ради тебя, — улыбнулась Клер и закрыла за собой дверь.
В семь часов раздался звонок. В этот момент Рут как раз красила ногти. Не успела она встать, как вошел Леон и плюхнулся на диван. Видимо, входная дверь была не заперта.
— Можете войти, — елейным голосом произнесла она. — Чувствуйте себя как дома.
— О, какой у тебя шикарный обед, — воскликнул Леон, глядя на пустую тарелку на столе.
— Ты не в ресторане.
— Между прочим, где наша мисс Толстый Кошелек?
— Ну, Клер… — Рут хотела серьезно поговорить с братом, но решила немного повременить: чувствовалось, что у Леона выдался тяжелый день. — Клер уехала к родителям.
Леон язвительно хмыкнул.
— Черт возьми, Лео, оставь наконец Клер в покое! Ты уже довел ее до слез.
— Ах, Боже мой! — Он театрально заломил руки. — Бедняжка…
— Перестань, ты не имеешь никакого права так издеваться над человеком.
— Я только пошутил с ней, — сказал Леон и взял со стола журнал.
Рут снова занялась маникюром. Наверное, ей не стоило лезть не в свое дело и заводить с ним этот разговор — Лео и Клер уже не дети и могут сами во всем разобраться. С другой стороны, ей хотелось помочь подруге. Пожалуй, надо рассказать Клер о слабостях Леона, а потом спокойно наблюдать за их «военными действиями».
В комнате повисла напряженная ночная тишина. Рут встревоженно подняла глаза, взглянула на брата и замерла: он с отсутствующим видом смотрел в окно — брови приподняты, на лбу образовались морщинки.
— Сегодня умерла одна из моих пациенток… маленькая девочка… помнишь, я тебе о ней говорил, — медленно, упавшим голосом проговорил Леон. — Ее привезли к нам с запущенным перитонитом… Все с самого начала понимали, что это неизбежно произойдет, но в глубине души я не верил… И вот… Всякое в жизни случается. Она была единственным ребенком в семье. Если даже любовь матери не в состоянии отвести от ребенка смерть, что же может сделать медицина?.. Я знаю, малышка умерла не по моей вине, и все-таки…
Рут прикоснулась к его руке. В такие минуты она боялась смотреть на брата: он был талантливым врачом, казался волевым человеком, а сейчас в его глазах читался страх.
— Завтра с утра я буду занят. Скажи маме, что приеду только к обеду. Если не успею, то самое лучшее, что ты можешь для меня сделать, — поставить мою порцию в холодильник.
Скорее всего Леон уже и не помнит, когда в последний раз нормально питался.
— Давай я тебя покормлю.
— Нет времени… Спасибо за все, — торопливо поблагодарил ее брат и пошел к двери.
Зачем же он приходил? Рут недоумевала. От больницы до ее дома не близко. Что-то ведь заставило его прийти сюда?
Проводив брата, Рут снова подумала, что, может быть, она зря вмешивается в его отношения с Клер, вдруг они нравятся друг другу? Ведь он первым делом спросил о ней, а уж потом вспомнил про девочку.
— Рут, ты собираешься чистить картошку? — напомнила мать, выглядывая из кухни.
В доме было полно народу, готовился семейный обед. В духовке пеклись всевозможные сладости, а на маленьком столике уже остывали хрустящий картофель и яблочный пирог.
— Ах, какой аромат! — томно проговорил Эндрю Фюре, входя в кухню и усаживаясь на табурет возле мусорного ведра.
— Минут через десять все будет готово, — объявила мама.
В это время в дом ввалился Леон, красный и запыхавшийся.
— Надеюсь, я не опоздал? — Он чмокнул мать и, когда та отвернулась, быстро сунул в рот маринованный огурец.
— Все прекрасно знают, что ты вечно опаздываешь, — с укоризной произнесла Рут и вручила ему миксер. — Делай пюре, а я расставлю тарелки.
— Нет-нет, сестренка, никому твое пюре не нужно. Пойду-ка я лучше к столу. — И, не дав ей возразить, Леон вернул сестре миксер.
Наконец обед был готов. Трое мальчишек устроились перед телевизором и смотрели футбол. В семье Фюре любили спортивные передачи.
Мать Рут давно уже потеряла надежду, что дочь когда-нибудь выйдет замуж: в детстве девочка предпочитала играть в солдатики и машинки, а не в куклы. В то время когда ее подруги грезили балетом, она гоняла в американский футбол.
Когда Леон вышел из комнаты, мать повернулась к Рут:
— У тебя все в порядке?
— Да, конечно, а почему ты спрашиваешь?
Крис Фюре, сидевший рядом, деликатно отвернулся.
— У тебя в последнее время странный взгляд, — наклонилась к ней мать, делая вид, что потянулась за печеньем. — Точно такой же взгляд был у тетушки Бесси незадолго до свадьбы. Ну-ка, сознавайся, ты влюблена?
Рут вздрогнула: не могла же она сказать матери, что любит человека, которого видела всего несколько минут. Это выглядело бы по меньшей мере смешно.
— Нет, — твердо ответила она и стала раскладывать столовые приборы.
— Он женат, да? Будь осторожна, если это так, Рут. Ты поняла меня, дочка?
— Да, — еле слышно прошептала Рут, не смея поднять глаза.
После обеда гости сели играть в карты. Потом Леон предложил Рут погонять в футбол, как в старые добрые времена. И она доказала, что еще не разучилась играть.
Рут все праздники провела с родителями. Родной дом казался неуютным и негостеприимным. Здесь с ней все еще разговаривали как с маленьким ребенком, хотя ей было двадцать четыре года. Она хотела поскорей вернуться обратно, в свое скромное жилище.
Праздник прошел, и пора было приниматься за работу. В это время года центральная часть Нового Орлеана походила на муравейник: продавцы старались сбыть побольше товаров, а покупатели — купить их со скидкой. В пятницу у Рут работы было невпроворот, хотя постоянные клиенты не появлялись. Она беспрестанно отвечала на телефонные звонки, то и дело выбегая из офиса, чтобы заглянуть в ту или иную компанию. Но ее мысли постоянно возвращались к недавнему разговору с матерью.
Подходя к дому, она заметила Леона: он припарковывал свою машину. Наверное, пронюхал, что мама передала мне пару индюшек, решила Рут.
— Привет, — кивнула она, подходя к его машине, но Леон неподвижно сидел за рулем, тупо уставившись в одну точку. — Доктор Фюре, очнитесь! — Рут постучала по стеклу.
Он посмотрел на сестру отсутствующим взглядом и, казалось, не сразу узнал ее. Наконец он вышел из машины и сказал:
— Привет.
— Ты, наверное, голоден. Пойдем, я приготовлю тебе поесть.
Леон ласково улыбнулся:
— Если тебя это не затруднит.
— Конечно нет, но я сегодня и вправду здорово устала, ноги просто гудят!
— Моя сестра целыми днями читает книжки, а потом всех уверяет, что у нее гудят ноги.
