У той, которая нежданно ворвалась в его сердце и подарила ему все, ради чего стоило просыпаться по утрам. У той, которая вернула ему желание и волю. Открыла все двери, которые он сам давно замуровал, и нашла ключи к комнатам, которых, как ему казалось, вообще не существует. Она видела его таким, какой он есть, и ему снова захотелось смеяться, жить. Он чувствовал себя желанным, умным, решительным.
Достойным любви.
— Но почему? И что, по-твоему, нам теперь делать?
Он не знал. Даже врать не надо. Там в спальне
спит его шестилетний сын. Сможет ли он поступить так, как ему хочется, и после этого посмотреть сыну в глаза?
И сможет ли он сам себе смотреть в глаза — если останется и откажется от этой огромной любви?
На мгновение его пронзила ненависть. А что до той, что стоит в нескольких метрах, то она…
Забросав его обвинениями, она в два счета превратит его счастье в стыд и долг. Сотрет. Объявит уродливым и вульгарным.
А он хотел лишь снова чувствовать себя живым.
— Нам плохо вместе.
Он и сам слышал, как глупо это звучит. Черт. Из-за нее он всегда чувствует себя существом низшего сорта. Тупицей.
Он физически ощущал укор в ее взгляде. Не мог пошевелиться.
Прошла вечность, прежде чем она оставила попытки и ушла в спальню.
Откинувшись назад, он прикрыл глаза.
Он хотел только одного.
Единственного.
Чтобы Она пришла, обняла и сказала, что все обойдется.
Сейчас он спасен, но это не навсегда.
Начиная с этого момента их дом заминирован.
~~~
— Вам понадобится еще какая-нибудь помощь ночью?
На пороге стояла ночная медсестра. В одной руке поднос со склянками, другой крепко держится за ручку двери. Озабоченный вид.
— Нет, спасибо. Мы справимся. Правда, Анна?
Последние капли питательной смеси опустились по зонду в ее желудок, он легонько погладил ее лоб. После секундного сомнения медсестра улыбнулась:
— Тогда спокойной ночи. И не забудьте, что завтра утром с вами хочет встретиться доктор Салстедт.
Разве он мог забыть об этом? Она его плохо знает.
— Конечно, не забуду.
Еще раз улыбнувшись, она закрыла дверь. Явно новенькая, он не знал, как ее зовут. Люди здесь постоянно менялись, и он перестал напрягаться, чтобы запоминать имена. Он испытывал молчаливую благодарность за вечную нехватку персонала в больнице. Поначалу случалось, что его постоянное присутствие вызывало раздражение у сотрудников, но за последний год они стали ему куда признательнее. Порой его помощь даже воспринималась как нечто само собой разумеющееся, и однажды, когда он застрял в пробке и опоздал, они даже забыли поменять переполненный мешок катетера. И он лишний раз убедился, что без него она никогда не получит полной реабилитации. О чем говорить, если они же даже новый мешок вовремя поставить не могут.
Он подкатил к себе прикроватный столик и включил радио. «Микс-мегаполис». Он был уверен, что где-то там, за закрытыми глазами, она слышит музыку, которую он включает для нее. Она не должна ничего пропустить. Проснувшись, она узнает все новые песни, которые успели написать с тех пор. После несчастья.
Вытащив из ящичка тюбик, он выдавил полоску крема и начал массировать ее левую ногу. Мерными движениями шел от щиколотки до колена и дальше к бедру.
— Сегодня была такая прекрасная погода. Я прошелся к воде до Орставикена и посидел немного под солнцем, на нашем месте.
Бережно поднял ее ногу и, подложив руку под колено, осторожно согнул его несколько раз.
— Замечательно, Анна… Представляешь, когда ты выздоровеешь, мы снова сможем ходить туда вместе. Возьмем еды, плед и будем просто сидеть на солнце.
Он выпрямил ее ноги и расправил простыню.
— Все твои растения живы, а гибискус даже снова цветет.
Отодвинул капельницу, чтобы дотянуться до правой руки. Пальцы на левой закостенели и стали как когти, и он каждый день тщательно следил за тем, чтобы все было в порядке с правой рукой. Нужно, чтобы она снова могла писать картины — когда придет в себя.
Он выключил радио и начал раздеваться. Приближался долгожданный покой. Целая ночь сна.
Только возле Анны исчезало постоянно угнетавшее его бремя, только здесь его мысли обретали покой.
Только Анна давала ему силы для сопротивления. Рядом с ней ему было спокойно.
В одиночестве у него не было ни малейшего шанса.
Ему позволялось спать здесь лишь раз в неделю, да и это пришлось выпрашивать. Порой его охватывал страх, что эту возможность у него отнимут, несмотря на то что он не доставляет персоналу никакого беспокойства. Правда, многим, особенно новеньким вроде той, что дежурит этой ночью, его поведение казалось странным. А он злился — ну что удивительного в том, что им хочется спать вместе? Господи, они же любят друг друга.
По крайней мере, их мнение его не интересует.
Подумалось о предстоящем разговоре с доктором Салстедтом. Лишь бы речь не пошла об этих его ночевках. Если он их потеряет, ему конец.
Он сложил свитер и джинсы аккуратной стопкой на стуле для посетителей. Погасил прикроватный свет. Звук аппарата искусственной вентиляции легких казался громче в темноте. Спокойное мерное дыхание. Верный друг в ночи.
Он осторожно лег рядом, накрыл их обоих одеялом и накрыл рукой ее грудь.
— Спокойной ночи, любимая
Медленно прижался нижней частью тела к ее левому бедру и почувствовал неуместное возбуждение.
Он хотел только одного.
Единственного.
Чтобы она проснулась и прикоснулась к нему. Приняла его. А после всего обняла и сказала, что он никогда больше не останется один. Что ему не нужно больше бояться.
Он не оставит ее никогда.
Никогда в жизни.
~~~
Аксель как будто чувствовал, что что-то не так. Словно сказанные накануне вечером слова отравили воздух. Зловонной угрозой они парили под потолком и заставили ее потерять терпение, уже только из-за того, что он отказался надевать полосатый свитер.
