Ты пронзишь головою пустынь горизонт,
Тебе жаркое солнце объятья раскроет.
Твои краски со всех мне сияют сторон,
Ты на сто голосов узнаваема мною.
На ладонях зарю мы тебе принесли.
Она золотом тёмным окрасила стены.
Как он рвётся, пылающий страстью в пыли,
Недостроенный дом
Из лесов, как из плена!
Он маньяк: великан, покоритель – не тронь!
Он родился, растёт, выше грохота своды.
Сквозь проёмы в стенaх его – небо, огонь...
Чёрный дым, как кузнец, поднялся возле входа.
Жаркая душная ночь
Над городом ночь вознеслась и смутила
Базары, игравшие в куклы во тьме.
Сильнее, чем гром, тишина опустилась,
Луна задымилась в пожухшей листве.
Как пугало, город смотрел одиноко,
Без птиц, на сдавивший петлёй горизонт.
Скользнула у губ его ящерка боком,
Летучая мышь глаз коснулась, как сон.
Шла битва молчаний и звуков немая.
За сдавленной дрожью скрывая грехи
И воздух недвижный поспешно глотая,
Дышали в лицо ему жар и пески.
Клялись всем величием суши и зноя,
Клялись всею скорбью, сгущающей кровь,
Взвихрив одиночество над головою,
Пыля желтизною паров.
Во сне он срывает одежды. Как душно!
За ним наблюдает пустынная твердь –
Как дрожь беспощадна, как гром равнодушна,
Готова навек успокоить, как смерть.
Там змеи в холмах, словно птицы без перьев,
Старинными скрипками шей шевелят.
Клубится луна в неподвижных деревьях,
И древние годы в воротах стоят.
И город поклялся (не мы услыхали),
Он хрустом камней клялся память хранить
О дне нашем бурном, о страсти накале;
И в белых потёмках его не забыть
Про шёпот отца, про сияние света,
Про ширь этой ночи, не спящей давно,
Про родины руку, простёртую с ветром,
Чью силу стенаний сломить не дано.
*
Картинами весны наш день заворожён.
Воззвания в их честь висят на всех карнизах.
К скале небес диск солнца пригвождён,
И перезвон оков в деревьях златоризых.
О площадь! Свет бурлит здесь, как вино дыша.
К тебе я брошен был насильно утром рано.
Я видел, как выходит в мир моя душа –
Чиста, омыта шумом струй твоих фонтанов.
Твой гомон голубей моих кружит, маня.
Твоя любовь, как лев, меня, обнявши, душит.
А женщины твои, как языки огня,
С высот веранд трясут перины и подушки.
Вдруг улица – столп пламени, машин стальных война,
Скрещенье молний. В этой буре схваток
Проходит девушка – испугана, одна,
Вся зацелованная с головы до пяток.
Бурля, стекается поток со всех сторон.
Рвёт обручи в броженье винном гомон.
Возводит день-гигант Раамсеис и Питом*),
Наполнил город и базары жизни громом.
*) Города, построенные фараоном Рамсесом II, упоминаются в ТАНАХЕ ('Шемот', ['Исход'],1, 12)
Таммуз *)
Поднялось солнце в самый
Зенит.
Пойду на призыв труб света.
О няня светлая, агнца храни!
Затерялся он в странах лета.
Аллеи ринулись гривой огня.
Как к свету взор вознесу я?
Небесная дева
Смеётся… обнажена…
Я в губы её поцелую!
Астроном ею бредил, впиваясь во тьму,
И плакал у телескопа...
А я не просил ничего. Потому
Так красны фиалками тропы.
Пустой причал под ногами взлетел,
Сверкая, круша – захватило дух!
Я упал. Голос мне 'На колени!' – велел –
