тот период специфической тель-авивской культуры ассоциируется у нас, в первую очередь, с именем Альтермана.
Альтерман был, наряду со Шлёнским, выдающимся реформатором окаменевшего от древности языка. Его поэзия, впитавшая в себя разговорную лексику, придала ивриту несвойственную ему прежде легкость. Возвращая слову ничем не скованную выразительную экспрессию, Альтерман создал собственную систему ритмов, образов, интонации.
Если проводить аналогии, то Альтермана можно считать и Маяковским, и Пастернаком новейшей ивритской поэзии. Но национальным поэтом он стал вовсе не оттого, что откликался на злобу дня, как Маяковский, или выступал за целостный и неделимый Израиль, как Ури Цви Гринберг.
Впечатляет широта его творческого диапазона. Годами он писал злободневные стихотворные фельетоны в газетах «Гаарец» и «Давар» под рубрикой «Седьмая колонка», запечатлевшие динамику жизни в Эрец-Исраэль в канун и после обретения государственной независимости. Для стихотворной своей летописи Альтерман создал емкую форму, в которой метроном как бы исчезает, повинуясь легкой поступи стиха. Вкрапленные в поэтический текст фрагменты ритмической прозы расширяют повествовательные возможности этого жанра.
«Седьмая колонка» пользовалась огромной популярностью. Номера газеты с фельетонами Альтермана передавались из рук в руки, хранились, как реликвии. Британские власти, получавшие от Альтермана стихотворные пощечины, иногда запрещали публикацию его фельетонов, но они все равно находили путь к читателю, становясь частью «еврейского самиздата» того времени. В своих материалах Альтерман выражал поддержку военизированным еврейским организациям ХАГАНА, ЭЦЕЛЬ, ПАЛЬМАХ и ЛЕХИ.
Он писал и скетчи для театров-кабаре, песни-шлягеры, которые исполняли самые знаменитые певицы Тель-Авива, например, Шошана Дамари.
Летом 1938г. Натан Альтерман выпустил первую книгу своих стихов, 'Звёзды вовне', которая стала (и осталась) самым популярным его произведением (и, вообще, одним из самых популярных сборников ивритской поэзии).
В 1941г. вышла поэма Альтермана «Радость бедняков». Хотя сюжет её вроде бы прост (мёртвый ревнует живую жену и в конце концов уводит её за собой), но на деле поэма проникнута глубокой философией, корни которой уходят глубоко в учение каббалы и до сих пор являются объектом изучения специалистов.
Катастрофа европейского еврейства потрясла Альтермана. Публикация поэмы «День памяти и борцы гетто» сделала поэта чуть ли не изгоем в кругах молодых интеллектуалов, презиравших еврейство диаспоры, безнадежно пропитанное, по их мнению, рабской психологией. В своей поэме Альтерман пошел так далеко, что открыто выступил в защиту юденратов, – еврейских органов самоуправления, созданных нацистами на оккупированных территориях. Остается лишь удивляться проницательности поэта. Сегодня историки, опираясь на факты, ставшие известными лишь в сравнительно недавнее время, совсем иначе оценивают роль юденратов, чем тогда. С членов юденратов снято клеймо нацистских пособников.
Тогда же их считали позором еврейского народа.
Своему другу Абе Ковнеру – бывшему узнику гетто и командиру партизанского отряда – Натан Альтерман сказал:
– Никто не убедит меня в том, что цвет нашей нации составляли подонки. Если бы я оказался в гетто, то был бы с юденратами.
Цикл стихотворений «Песни казней египетских» (1944) некоторые критики склонны расценивать, как отклик на Катастрофу европейского еврейства. Если это и так, то Катастрофа послужила для Альтермана импульсом для создания произведения на все времена.
Он далеко уходит от классической библейской трактовки событий, происшедших в древнем Египте за тысячу триста лет до новой эры. Для него Египет символизирует все человечество, в муках и боли стремящееся к какому-то идеалу, самому человечеству неизвестному, но изначально заложенному в нем Творцом всего сущего.
«Песни о казнях египетских» – одно из самых совершенных творений Альтермана. Сгущенная метафоричность, стремительное движение стиха завораживают, а сплетение мышц и нервов в каждой строфе и осязаемая зрительность образов заставляют вспомнить великие произведения живописи.
Но поэзия Альтермана не замыкалась в тоске по европейской культуре. Поэта тревожило настоящее и будущее ишува и диаспоры. Его публицистические стихи, известные как «Седьмая колонка», составляют в собрании сочинений два весомых тома. Там есть, в частности, стихи, посвященные «Итальянскому капитану», который в 1945 году провел утлый бот «Хана Сенеш» через заслон британской морской охраны и высадил нелегальных иммигрантов на берег Земли Израиля, в Нагарии. В лице итальянского капитана Ансальдо поэт благодарил всех мореплавателей, с риском для жизни переправлявших евреев в Палестину вопреки постановлениям британского парламента.
Альтерман вел светский образ жизни, однако по субботам ходил в синагогу и прекрасно знал еврейские традиционные тексты. В его картине мира Богу отводилась роль Творца мироздания и соучастника еврейской истории. Библия, считал Альтерман, есть документ, утверждающий наше право на Ханаан, на Землю Израиля. Поэтому его волновало отмежевание от религиозной традиции в сионистском школьном воспитании. Именно приятие религиозной традиции определило позицию Альтермана в отношении границ Израиля. Он был убежденным сторонником движения «за неделимый Израиль». Натан Альтерман не побоялся остаться в непопулярном меньшинстве в том, что касалось его убеждений. Таковы, например, его стихи, появившиеся в газете через несколько дней после расстрела судна «Альталена» и оправдывавшие отданный Бен-Гурионом приказ.
В декабре 1947 года он не побоялся опубликовать свое знаменитое стихотворение «Серебряное блюдо» – оно увидело свет в «Седьмой колонке» через две недели после исторического голосования в ООН 29 ноября 1947 года, когда евреи в ишуве и во всем мире ликовали: им обещали государство на Земле Израиля. Две недели поэт привыкал к этой мысли, сживался с ней, взвешивал настоящее и будущее. И вот, в разгар всеобщей радости и ощущения выстраданной и заслуженной политической победы он пишет стихи, эпиграфом к которым выбирает недавно прозвучавшие в Европе слова Хаима Вейцмана: «Государство не преподносят народу на серебряном блюде».
Во время Войны за независимость Альтерман очень мало касался этой темы. Он считал, что право на это есть только у тех, кто непосредственно участвовал в боях. Правда, он был мобилизован и приписан к миномётному батальону 8-й бригады, но её командир генерал Ицхак Саде, ставивший Альтермана выше всех поэтов, всегда заботился, чтобы во время сражений он находился в тылу, и в конце концов его демобилизовал. Зато вместе со Шлёнским, Альтерман придумал звания для офицеров и солдат ЦАХАЛ.
Факт провозглашения Государства Израиль и последовавшая за ним Война за независимость для многих поэтов и писателей послужили как бы сигналом к пересмотру своей эстетической позиции и творческого кредо. Они ориентировались на конкретику времени и места действия, избегали пафоса и обобщений, символизм в их творчестве сменился реализмом, а рифмованный, строго ритмизированный стих - белым стихом (верлибром). Это было вызвано и общей политической и культурной переориентацией на англо-американские образцы и литературные вкусы.
В 1957 г. Вышла новая большая книга стихов Натана Альтермана «Голубиный город». Альтерман остался верен своим эстетическим принципам, но размер стиха стал менее строгим, рифмы скромнее, метафоры прозрачнее. Появилась разговорная интонация, повторы, узнаваемые черты израильской действительности. Композиционно этот сборник не столь чёток и целостен, как «Звёзды вовне». Первая часть, давшая название книге, посвящена гражданской тематике, другие циклы не связаны с ней естественной общностью, а последний - «Песнь десяти братьев» - был написан задолго до всей книги. Тем не менее, уровень поэтического мастерства остаётся очень высоким.
Альтерман много переводил, в основном для театра: Шекспира, Мольера, Расина . Он свободно читал по-французски, по-английски и по-русски, однако с этого языка не переводил – за исключением нескольких произведений для детей, например «Доктора Айболита», «Бармалея» и «Лимпопо» К.И. Чуковского. Зато в личной библиотеке Альтермана была широко представлена русская и советская поэзия.
