открыла файл под названием «Мужчина моей мечты». Бегло просматривая послания от первых до самых недавних, она задержалась на одном конкретном и перечитала его медленно и вдумчиво.
«Дорогая мисс Бриггз!
Позволю себе высказать «особое мнение». Вы утверждаете, что стиль эпохи Регентства интеллектуален по своей сути. Думаю, вы ошибаетесь. Внешняя холодная изощренность здесь призвана замаскировать буйную чувственность. Разве предметы той эпохи не будят в вас желание коснуться, погладить? Впрочем, не буду настаивать. Кто я, в самом деле, чтобы брать на себя смелость суждения? Простой сыщик, в то время как вы – эксперт»…
Не сделала ли она чересчур скоропалительные выводы из выбора выражений? «Коснуться», «погладить», «буйная чувственность» – с чего она взяла, что это намек?
Еще послание, не менее перспективное.
«Дорогая мисс Бриггз!
Вы оказали мне большую услугу, порекомендовав итальянский ресторан в Сан-Франциско. На прошлой неделе я был в городе по делам и заглянул туда. Спагетти выше всех похвал.
Уж не знаю, что такое кроется в хорошей кухне, но нас, мужчин, она наводит на мысли о хорошем сексе»…
Она бы дорого дала, чтобы выяснить, что именно Мак Истон понимает под хорошим сексом.
Он и сегодня с ней флиртовал, разве нет?
Выключая компьютер, Кейди уже не сомневалась в том, что правильно истолковала написанное.
В самолете на пути в Сан-Франциско он обратился к отвлекающему средству, к которому прибегал по ночам, когда мучила бессонница, – включил лэптоп и открыл фолдер, где хранились сообщения за два месяца переписки по электронной почте. Их было довольно много, но он не стал перечитывать все, просмотрел только те, к которым питал особую слабость.
Вот, например:
«Дорогой мистер Истон!
Было большим удовольствием получить от вас лестный отзыв о моем скромном вкладе в дело с испанским кувшином для омовений. Рада и в дальнейшем быть к вашим услугам. Признаться, я наслаждалась каждой минутой этой консультации и заранее предвкушаю нечто подобное в будущем.
Кстати, я по-прежнему уверена, что элементы неоклассицизма в стиле эпохи Регентства превращают его, по сути, в интеллектуальный, а не маскируют, как вы говорите, 'буйную чувственность'»…
Что ж, подумал он, это лишь дополнительное доказательство тому, что и экспертам свойственно ошибаться. Кому и угадать замаскированную чувственность, как не ему! И он ее угадал, заглянув сегодня в глаза Кейди Бриггз.
Выходит, фантазии, которым он привык в последнее время предаваться по ночам, получили веское основание. Эта женщина во плоти обещает даже больше, чем ее голос по телефону.
Глава 4
Джонатан Арден ободряюще улыбнулся миниатюрной седовласой клиентке и осторожно распластал ладонь по поверхности старинного круглого столика. Хэтти Вудс затаила дыхание.
«Дура, – подумал Джонатан. – Дура старая».
Медленно опустив веки для полноты эффекта, он замер в полной неподвижности, но через пару секунд содрогнулся всем телом. Вздох, тоже судорожный, сотряс его грудь.
– Да! О да!
Осторожно, как бы опасаясь спугнуть что-то едва уловимое, он скользнул ладонью по столику – и вдруг отдернул ее, точно обожженный.
– Боже мой! – испугалась Хэтти. – Что с вами, мистер Арден?
– Все в порядке, мэм, не волнуйтесь. Это, так сказать, издержки моего дара. Чем древнее вещь, тем сильнее… отдача.
Джонатан постарался вложить в улыбку безмерную усталость от совершенного усилия. Это был важнейший момент, он требовал особого мастерства.
– Так, значит, столик подлинный? – взволнованно осведомилась Хэтти. – С этим антиквариатом никогда не знаешь наверняка. Конечно, я доверяю заключению экспертов «Аустри-Пост», но человеку свойственно ошибаться, а эксперт тоже человек. Подделки пробираются в самые солидные музеи, и я вовсе не хочу, чтобы такое случилось с моей коллекцией. Я ведь, знаете ли, намерена завещать ее музею. Уже есть договоренность, что целое крыло будет названо моим именем, и оно будет запятнано, просто запятнано, если выяснится, что не все предметы в коллекции подлинные!
– Понимаю, мисс Вудс.
– Все эти соображения заставили меня обратиться к вам, – продолжала Хэтти, не слушая. – Чтобы окончательно удостовериться.
– И вы удостоверились, не так ли?
Джонатан незаметно окинул взглядом демонстрационный зал галереи. В этот вечер здесь было немного посетителей, и прямо как по заказу никто из обслуживающего персонала не крутился в пределах слышимости. Можно было спокойно продолжать.
– Подлинность столика не оставляет сомнений. Начало девятнадцатого века, так называемая эпоха английского Регентства. От себя лично добавлю, что это восхитительная вещица.
– И у нее, конечно, есть своя история? – Хэтти понизила голос, она явно сгорала от нетерпения услышать что-нибудь пикантное. – Говорят, вы способны раскрывать тайны вещей!
