бледное отражение. Оказывается, я так и провела весь вечер с одним накрашенным глазом. Дверь в гостиную была открыта.
— Пру, мы все здесь, — позвала меня Роза.
Джек сидел на подоконнике среди кучек хрустящего картофеля, цветных ленточек и остатков лопнувших воздушных шариков. На его лице было написано такое горе и отчаяние, что я едва узнала его. Береника сочувственно смотрела на Джека, оказывая ему свою знаменитую «поддержку». Туз протянул мне стакан джина с тоником. Роза первая нарушила молчание.
— Ну разве это не ужасно? Как же Мэгги могла так поступить? — спросила она, обращаясь ко мне. — Мы с ней должны были завтра ехать играть в бридж и. кроме того, она забрала с собой шляпу профессора Коуплэнда.
— Я не удивлюсь, если она прихватила с собой и мой кожаный пояс, — добавила Береника.
— Нет, на Мэгги это совсем не похоже, — запротестовала Роза. — А я думала, Пендл поклонник Пру.
Джек повернулся ко мне и спросил:
— Ты видела ее последней. Что она говорила?
— Я думаю, она приревновала тебя к Фэй, потому что ты болтал с ней. Она никогда не встречалась с Фэй лицом к лицу раньше и была, ну так сказать, слегка изумлена, увидев, насколько Фэй привлекательна и как радостно ты ее встретил.
— Черт побери, но я действительно был очень рад снова увидеться с ней, — сказал Джек. — Я всегда рад видеть ее, если мы не в ссоре.
— Я парюсь в сауне вместе с моим бывшим мужем и его новой подругой, — заявила Береника. — Всегда следует спокойно и по-дружески относиться к своим бывшим партнерам.
Джек посмотрел на Беренику с нескрываемой ненавистью. Потом повернулся к Тузу.
— Я никак не могу поверить, что она ушла. Может быть, мне съездить и привезти ее обратно?
Туз отрицательно покачал головой.
— Оставь ее в покое, если ты заберешь ее сейчас, она никогда не поймет, насколько ей может быть ненавистна совместная жизнь с Пендлом.
— Но ей, наоборот, может понравиться.
— Вряд ли, они быстро доведут друг друга до ручки своим эгоизмом.
Джек некоторое время сосредоточенно разглядывал свой нетронутый стакан с виски, а потом сказал:
— Я считаю, я это заслужил. Я не испытывал никаких угрызений совести, когда увел ее у Пендла, вот и заработал. Глаз за глаз, так сказать. — Он невесело усмехнулся. — По крайней мере, ей не придется менять фамилию.
— О, Джек, пусть она отправляется, куда ей заблагорассудится, — вмешалась Роза. — Она не достойна того, чтобы ты так переживал из-за нее.
После этих слов я впервые в жизни увидела Джека в гневе — это было ужасающее зрелище.
— Заткнись ты, старая сука! — заорал он. — Если бы ты своим поведением не превратила ее в…
— Джек, прекрати, — оборвала его Роза. — Ты не должен таким тоном разговаривать со своей матерью, — выразила она свое негодование.
Туз подошел к Розе и взял ее за руки.
— Почему бы тебе не пойти и не посмотреть телевизор? — предложил он.
Роза вскинула голову с оскорбленным видом. — И ты на самом деле думаешь, что я смогу смотреть телевизор в такой момент?
— Иди! — только и сказал Туз. Роза торопливо вскочила и бросилась вон из комнаты.
Туз повернулся ко мне и Беренике.
— Вы обе не могли бы побыть с ней полчасика? — попросил он.
В комнате Роза лениво просматривала «Радио Таймс».
— У нас была прекрасная компания для бриджа, а теперь… — пожаловалась она нам. — Мэгги могла бы подождать со своим отъездом до следующей среды. Она никогда не думает о других.
Я не вслушивалась в ее болтовню, думая о Тузе.
Внезапно Роза переменила тему.
— Включи телевизор, сейчас начнется программа Чарли Дрейка. Это довольно любопытно. А мне надо пойти позвонить профессору Коуплэнду и рассказать о поступке Мэгги. Я думаю, ему совсем не понравится, как она поступила с его шляпой, — сказала Роза и отправилась в холл.
Антония Фрейзер точила когти о софу. Зашумел, оживая, телевизор: Рональд Бозенкет рассказывал о вызванном снегопадом хаосе на дорогах.
— Британские новости всегда такие неинтересные, они рассказывают только о местных событиях, — сказала Береника, вставая и приглушая звук. — Пруденс, ты, должно быть, расстроена, — продолжала она. — Разве тебе не хочется сейчас уехать в Лондон?
— Заткнись, — прорычала я.
Береника отвернулась и принялась полировать один из своих ярко-красных ногтей.
— Ты только вредишь сама себе, проявляя агрессивность, — как ни в чем не бывало продолжала она. — Неужели ты не понимаешь, что гнев — это оборотная сторона депрессии? Ты должна спросить себя, почему ты чувствуешь во мне угрозу.
— Я не выношу, когда ты начинаешь излагать свои идиотские теории.
— Пруденс, ты говоришь неправду. Сейчас настало время, когда в обществе первое место взамен прагматического мышления должна занять абсолютная честность в отношениях между людьми. В противном случае нас всех погубит лицемерие нашего времени.
— Мне нужен переводчик, я не умею говорить на этом языке, — попыталась я сыронизировать и отпила глоток джина с тоником.
— Хорошо, я сама переведу тебе: ты влюблена в Айвена, ты не сводишь с него глаз.
— Я? Нет! — ответила я и почувствовала, что краснею.
— Именно влюблена, и он это тоже прекрасно понимает. И он в большом затруднении по этой причине.
— Мне трудно вообразить себе, чтобы Туз был в затруднении по какой бы то ни было причине, — сказала я.
— Эго ясно показывает, что ты совершенно не способна настраиваться на вибрации, исходящие от других людей. Айвен заботится о тебе всю прошлую неделю, поскольку ты была больна, и, кроме того, он понимал, что Пендл поступил с тобой нечестно. Айвен всегда заботится о людях, он такой сердечный человек.
— Ой, прервись на минутку! Я пойду поищу свой мешок для блевотины, — с отчаянием сказала я.
— Пруденс, тебе не следует так шутить. И вообще, все в этом доме находятся в большом затруднении из-за твоего присутствия, они надеются, что Пендл, может быть, приедет завтра и заберет тебя отсюда. Сейчас совершенно очевидно, что ты здесь абсолютно лишний человек, так как Пендл уже получил все, что хотел. Неужели после всего происшедшего ты собираешься и дальше пользоваться нашим гостеприимством?
— Нет, конечно, не собираюсь, — прошептала я.
— Айвен сейчас достаточно занят, разбираясь с проблемами Джека и Розы. И ему совсем не нужно, чтобы у него на шее болталась еще и влюбленная идиотка, которая, как собачонка, везде таскается за ним.
На экране Рональд Бозенкет под конец программы рассказал Эндрю Гартнеру анекдот о канарейке, которая научилась высвистывать девятую симфонию Бетховена.
Из холла вернулась Роза, ее глаза возбужденно блестели.
— Профессор Коуплэнд собирается послать Пендлу счет за испорченную шляпу. Он купил ее в магазине Герберта Джонсона за пятьдесят фунтов.
— Роза, ты не будешь возражать, если я отправлюсь в постель? — сказала я. — Я все еще чувствую слабость, и у меня был сегодня довольно изнурительный день.
Я улеглась в постель, прихватив с собой котенка, и погасила свет. Завтра я уберусь отсюда и не буду
