И, расхохотавшись, он завел с генералом фривольный разговор о ламиях, немках и встречаемых гуляющих дамах.
В контору свою Дебрянский уже не пошел. Он очень весело провел день, был в театре, потом поужинал с знакомым в «Эрмитаже» и вернулся домой часу в третьем утра. Уютная холостая квартирка встретила его теплом и комфортом. В спальне, ласково грея, тлел камин. У Дебрянского была привычка — перед сном выкуривать папиросу около огонька. Он разделся и, в одном белье, сел в кресло у камина, подбросив в него еще два полена дров. Огонь вспыхнул, ярко озарил всю комнату красным шатающимся светом. Алексей Леонидович сидел, курил и чувствовал себя очень в духе… Он вспоминал только что виденную веселую оперетку, с примадонною, такою же толстою, как утром немка в лечебнице, с ее очень разным лицом, вспомнил, как глупо мешала она немецкие слова с русскими…
«Уж не умеешь говорить по-русски, — качаясь в кресле, рассуждал он незаметно засыпающим умом, — так говори по-иностранному… иностранные слова… Да!.. цивилизация, поэзия, абрикотин… Тьфу! Что это я?!» — опамятовался он и, встрепенувшись от дремы, подобрал выпавшую было изо рта на колени папиросу, но сейчас же уронил ее снова и заклевал носом.
«А многие есть и образованные, — продолжало качать его, — не знают говорить иностранные слова, — да… цивилизация, Стэнли, апельсин… иностранные… А поэзия это особо… Вавилов, музыкант, „дуэт“ не может выговорить, все на первый слог ударяет… Образованный, иностранный, а не может… дует Глинки, дует Стэнли, апельсинизация… Дует, дует, откуда, зачем дует?.. В коридоре дует… ужасно скверно, когда дует…»
Дебрянский недовольно повернулся в кресле, потому что на него в самом деле потянуло холодком, и слева, откуда дуло, он услыхал, над самым своим ухом, будто кто-то греет руки: ладонь защуршала о ладонь… Он лениво взглянул в ту сторону. На ручке ближайшего кресла — чуть видная в багряном отблеске потухающего камина — сидела маленькая, худенькая женщина в черном и, покачиваясь, терла, будто с холоду, рука об руку.
«Это… та! Немка из лечебницы! — спокойно подумал Дебрянский, — ишь, как иззябла… да, дует, дует… иностранная немка, с весьма очень разным лицом».
Черненькая женщина все грелась и мыла руки, не обращая на Алексея Леонидовича никакого внимания… Наконец она повернула к нему лицо — бледное лицо, с огромными глазами, бездонными, как омут, темными, как ночь… И бледные губки ее дрогнули, и странно сверкнули в полумраке ровные, белые, как кипень, зубы… и раздался голос, тихий, ровный и низкий, точно из-за глухой стены:
— Анною звать-то меня… Аннушка я… мы перемышльские…
Примечания
Этюд к фантастическому роману «Жар-цвет» (1895).
Печатается по изд.: Амфитеатров А. В. Сказочные были: Старое в новом. Спб., 1904.
Корфу — остров в Ионическом море.
«Лоэнгрин» — опера немецкого композитора Р. Вагнера (1848).
Люэтическая — от слова «люэс» — сифилис.
Ермолова M. H. (1853–1928) — великая драматическая актриса.
Кружок оккультистов. — Оккультизм — учение, признающее существование скрытых сил в человеке и космосе, доступных для людей, проведших определенную психическую подготовку и овладевших «тайным знанием». В конце XIX в. в России оккультизм привлекал внимание художественной интеллигенции; им интересовались, в частности, В. Я. Брюсов, М. А. Волошин.
Элифас Леей — французский оккультист, автор книги «История магии» и других трудов по «тайным наукам».
Ламия (греч. мифол.) — коварная женщина-вампир.
Эмпуза (греч. мифол.) — ночной демон; часто являлся в виде прекрасной женщины и душил своих возлюбленных.
Филострат (вт. пол. III в.) — автор религиозно-философского романа «Жизнь Аполлония Тианского», посвященного знаменитому чудотворцу I в. неопифагорейцу Аполлонию.
Сар Пеладан — см. примеч. к рассказу «Черт».
«Эрмитаж» — знаменитый московский ресторан.
Примечания
1
Прекрасный Дебрянский (фр.).
2
Удачи во всем! (фр.).
3
Сейчас! (нем.).
4
Из Риги (нем.).
5
О, да! (нем.).
6
Бледный (нем.).
