разрывалось от горя при воспоминании о Бренде, ноги и руки будто налились свинцом. На глаза наворачивались слезы, которые ей весь день удавалось сдерживать. Но она не может зарыдать сейчас, в разгар съемки. Она актриса, и шоу должно продолжаться. Катерин проглотила еще одну маленькую розовую таблетку – сколько всего она их приняла? Вспомнить не удавалось, она знала только одно: они милосердно притупляли боль. Катерин снова откинулась в кресле, поудобнее пристроив парик, и лежала так с закрытыми глазами, пока Франко не объявил, что большую часть массовки уже отпустили.
– Сейчас мы займемся крупными планами главных героев, – распорядился он.
Все перешли в дальний конец зала, чтобы снять последние кадры с Китти и Джерардом. Но гром снова гремел все громче, а свет то и дело мигал. Неожиданно раздался такой оглушающий удар, что можно было подумать, над крышей столкнулись два «боинга»; зал осветила молния. Когда грохот затих, свет погас, и только в подсвечниках на стенах горели свечи. Внезапно и их загасил еще один свирепый порыв ветра, надувший кровавые занавески подобно парусам.
– Блин, блин,
Сэнди, главный электрик, поскреб голову.
– Извини, Джо, но генератор гикнулся. Мне кажется, леди не хочется, чтобы мы здесь продолжали снимать. – Он взглянул на портрет и нервно рассмеялся.
– Так наладь генератор, черт бы тебя побрал, – проревел Джо. – Нам необходимо снять эти четыре кадра
– Не выйдет, – сказал Сэнди. – Молния попала в проводку, замкнула главный генератор. Он совершенно вышел из строя и невоз…
– Положил я на это откуда повыше, – прервал его Джо. – Ты должен его
– Его вообще можно исправить? – спросил Франко.
– Ну, если повозимся часа четыре с фонариками, может, чего и выйдет, – ответил Сэнди.
– Тогда уже рассветет, будь оно все проклято. – Джо положил голову на руки и вздохнул. – Мне после этой неудачи, мать ее так, никто больше работы не даст. – Потом он начал о чем-то быстро говорить с Франко и Пабло. Через несколько минут Франко громко хлопнул в ладоши, требуя внимания.
– Слушайте все, продолжим съемки завтра. Сожалею, если мы нарушили ваши планы, но такова воля Господня. – Собравшиеся приветствовали его сообщение недружными криками. – Собираемся в четыре – съемочная группа и массовка, мисс Беннет и мистер Ле Бланш – в пять часов. Желаю приятно провести остаток ночи, господа.
Все шумно двинулись к выходу, работники группы быстро упаковали оборудование, расставив коробки и софиты по углам зала.
Блэки протянул Катерин маленький фонарик.
– Черт-те что, – сказал он. – Слушай, мне очень жаль, но пришлось отправить твою костюмершу домой. Жаловалась, что живот болит, но, мне кажется, наслушалась про привидения. Я пошлю одну из местных девушек помочь тебе раздеться.
– Не надо, не беспокойся, – отказалась Китти, всегда предпочитавшая раздеваться сама, без любопытных взглядов посторонних. – Я управлюсь, если ты поможешь мне расшнуровать корсет.
Китти и Блэки устало поднялись по каменной винтовой лестнице в ее гримерную, освещая себе путь фонариком. Раздался еще один удар грома, и Катерин невольно остановилась. Кажется ей или действительно она заметила человека в черном, прячущегося в тени, хотя вся массовка уже ушла? Она тряхнула головой. Наверняка померещилось. Слишком утомилась и плохо соображает.
– Где же Фабрицио? – спросил Блэки, расшнуровывая корсет.
– Странно, он все время был рядом; я видела его всего несколько минут назад.
– Он не должен выпускать тебя из виду, – сказал Блэки.
– В туалет, наверное, пошел, – предположила Катерин.
Блэки в неясном мигающем свете свечи снял с Катерин шляпу, птиц и жемчуг и принялся проводить наконечником бутылочки с ацетоном вокруг ее парика, но в этот момент сверкнула особо яркая молния и раздался оглушительный раскат грома.
– Какой-то кошмар. – Катерин попыталась рассмеяться, но в этот момент снизу послышался крик.
– Эй, Блэки, ты идешь? Последний катер отходит.
– Ты уверена, что справишься одна? – спросил Блэки.
– Конечно, не волнуйся, Фабрицио будет ждать меня в гондоле. Иди, а то опоздаешь на катер, Блэки. Мне тоже хочется отсюда поскорее выбраться, так что я все это сниму в гостинице.
– Давай, Блэки, – раздраженно позвал Франко. – Мы все тебя ждем.
– Пошли. – Блэки собрал свои сумки, и они вместе вышли из комнаты. – Ты держи фонарик, Китти.
Он спустился по ступенькам, а она побежала в холл. Катерин показалось, что она услышала окликающий ее голос Жан-Клода. Она остановилась и прислушалась, но кругом было тихо. Катерин чувствовала удивительную легкость в голове, ей казалось, что она плывет по воздуху. Снова она услышала зовущий ее голос, но его заглушили страшные раскаты грома. Она пробежала через мраморный бальный зал, но тут ее почему-то потянуло в столовую, к портрету графини. Она поборола это желание и поспешила к выходу, придерживая свою тяжелую юбку. Затем услышала за собой шаги и снова голос Жан-Клода. Распахнув дверь черного хода, она выбежала на маленькую, мощенную булыжником площадь, освещенную единственным мигающим уличным фонарем. Где же Фабрицио и его гондола?
Черная вода канала вспыхивала в отсветах молний, но Катерин не видела ни гондолы, ни гондольера в знакомой желтой соломенной шляпе. Остановилась, не зная, что делать и куда идти. Затем площадь снова осветила молния, и на этот раз она четко услышала свое имя. Оглянувшись, она увидела, что из окна первого этажа на нее кто-то смотрит. То был человек в черной маске, и, перекрывая шум грозы, ненавистный голос позвал:
– Китти, Китти,
Подхлестываемая страхом, она рванулась в ближайший переулок. Он оказался очень узким, тонкая материя юбки цеплялась за грубые стены, и, пытаясь отцепить ее, она выронила фонарик. Искать его не было времени. Она должна бежать. Булыжник – скользкий от дождя. Она мчалась сквозь путаницу петляющих переулков, надеясь, что сверкнет молния и она будет знать, куда бежит. Остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание, но тут вдали услышала звук, которого страшилась. Топот ног. Ног Жан- Клода и его умоляющий голос.
– Если ты спасаешь человеку жизнь, он принадлежит тебе, Китти. Я спас твою,
Он не спасал ей жизнь. Что он хочет этим сказать? Он что, совсем рехнулся? В таком смятенном состоянии Катерин не могла четко соображать. Она поскользнулась, упала, поднялась на ноги и снова побежала. Она понятия не имела, куда бежит. Знала только, что ей надо убраться подальше от Жан-Клода. Он стал ее врагом. Одна мысль о том, что он может приблизиться к ней, изнасиловать ее, придала ей энергии.
Вдалеке часы на соборе пробили четыре раза. В четыре утра вся Венеция крепко спала, и Катерин понимала, что ее крики о помощи никого не разбудят. Даже если кто и проснется, Жан-Клод с присущей ему убедительностью заверит этого человека, что они лишь поссорившиеся муж с женой.
Она пробежала еще один узкий переулок, путаясь в огромной юбке с кринолином и с ловкостью, рожденной страхом, цепляясь за стены, чтобы не упасть. Почувствовав запах тухлой рыбы, она поняла, что находится где-то около Пескарии. Взмолилась в душе, что встретит там рыбаков, доставляющих свой утренний улов, но понимала, что еще слишком рано. Она пролетела сквозь рыбный рынок, где все прилавки были пусты, а булыжники мостовой скользкими от чешуи. Шаги Жан-Клода все еще раздавались за ее спиной. Он продолжал звать ее, умоляя остановиться.
Она подняла юбки, стараясь бежать как можно быстрее по мокрому булыжнику, но все более громкий шум шагов за ее спиной говорил ей, что он ее догоняет. Кричать смысла не имело, она только зря потеряет силы. Площадь молчалива и пустынна, и в зарешеченных окнах домов не видно признака жизни.
Катерин смутно сообразила, что Пескариа выходит на мост Риальто, рядом с площадью Святого Марка.
