присоединятся к вам? Это Чарли и Бенджи. Представь свою подругу, дорогуша. А я пока выйду на минутку в туалет. Низкий и пухленький Чарли оказался его сиятельством Чарльзом Броэмом, а высокий и тощий Бенджи – виконтом Бенджамином Спенсер-Монктоном. Молодые люди удобно устроились по обе стороны от Инес, по-видимому, очарованные ее декольте.
– Какое у вас чудесное произношение, – промямлил Чарли, слегка коснувшись рукой ее колена и уставившись на грудь.
– Да, высший класс. Вы француженка? – добавил Бенджи.
– Да, – скромно улыбнулась Инес, в глубине души чувствуя удовлетворение от того, что эти молодые люди заинтересовались ею. Вернувшийся лорд Уорсингтон покатывался со смеху от очередной непристойной шутки Стеллы. Инес подумала, что эти ее титулованные обожатели производят не такое уж плохое впечатление. У них прекрасные английские манеры, они внимательны, хорошо воспитаны, несмотря на то, что оба сильно пьяны. Они нравились ей больше вальяжного, напыщенного лорда Уорсингтона.
– Вы любите танцевать? – спросил Бенджи, как только ансамбль заиграл «Лунный свет вам к лицу».
– Люблю, – улыбнулась Инес, – я так долго не танцевала!
Они стали пробираться в середину зала, и Инес неожиданно остановилась как вкопанная, знакомый страх сковал ее движения. Она помотала головой, пытаясь избавиться от галлюцинации. Неужели такое возможно? Нет, не может быть! Бенджи вежливо прикоснулся к ней, приглашая пройти дальше, и она с нарастающим страхом медленно пошла к столику, за которым сидел испугавший ее мужчина.
Его холодные черные глазки на мгновение встретились с ее глазами, и она замерла. Как он мог оказаться здесь, в «Багатель», в Лондоне, когда почти год назад в Париже она убила его? Что делает здесь Умберто Скрофо? Итальянский генерал армии Муссолини с наглым видом сидит за круглым столом, перед ним бутылка шампанского, а рядом две светловолосые проститутки. Это невозможно.
Но ошибки быть не могло. Те же маленькие жестокие глазки, та же огромная лысая голова, тот же ужасный рот.
Как загипнотизированная, она стояла напротив его столика, не в состоянии даже пошевелиться. Взгляд мужчины скользнул по ее телу, любуясь его красотой, потом он повернулся к своим блондинкам. Инес, еле передвигая ноги, прошла среди танцующих, и, Бенджи, обняв ее, почувствовал, что она вся дрожит.
– Что с тобой, дорогая? – заботливо спросил он. – Ты дрожишь как осиновый лист и выглядишь так, как будто только что увидела привидение.
– Думаю, что я его увидела, – прошептала Инес, крепко прижавшись к нему, ее сердце бешено колотилось. Она вновь посмотрела в сторону того столика, где, как ей показалось, сидел Скрофо. Полный лысый мужчина сидел, обнявшись с двумя пышнотелыми блондинками; но это не Умберто Скрофо, теперь она была абсолютно уверена в этом. Она почувствовала облегчение и громко, истерично рассмеялась. Какая же она дура, идиотка, у нее просто разыгралось воображение. Конечно, это не мог быть Скрофо – он ведь умер. Однако в тех ужасных видениях, которые мучили ее подсознание столько долгих недель, он был жив. Она до сих пор абсолютно ясно видела перед собой этого нелепого итальянца, так что случайно встреченный мужчина с похожими чертами лица и такой же фигурой привел ее в смятение, и она почувствовала страх. Инес прекрасно понимала, что слишком живое воображение подводит ее, и вздохнула с облегчением, осознав, что это не более чем тень прошлого. Скрофо был мертв, он умер – навсегда, она была в этом уверена.
Когда панический страх утих и оркестр заиграл романтическую мелодию «Околдованный, взволнованный и смущенный», она решила уделить наконец внимание возбудившемуся Бенджи, член которого настойчиво терся о ее бедро. Чтобы подбодрить его, она лукаво улыбнулась, и его ясные светло- серые глаза под бархатными рыжими ресницами выдали смущение – он покраснел.
Бедняга, какой же он застенчивый, с симпатией подумала Инес. Он явно впервые так тесно общается с женщиной. Чтобы Бенджи расслабился, она положила голову ему на плечо и нежно обняла рукой за шею, их окутали волны романтической музыки. Инес начала напевать: «Я снова злюсь, я снова лгу, я снова притворяющийся и хнычущий ребенок, я околдован, взволнован и смущен».
Дыхание Бенджи участилось, и, когда танец закончился, он наклонил голову и застенчиво прошептал:
– Смогу ли я тебя увидеть еще раз, Инес? Я понимаю, что это не совсем честно, потому, что у тебя, наверно, есть парень, и все такое… но ты мне кажешься необычайно привлекательной.
Инес улыбнулась. Он богатый аристократ, представителен и из хорошей семьи. Ив уже несколько недель говорит ей, что пора начать работать. Этот юноша производит впечатление доброго и воспитанного человека. Если ей придется вернуться на панель, она опять окунется в ужасную грязь, уж лучше стать подругой виконта Бенджамина Спенсера-Монктона. В конце концов, идет война.
Хотя война была в самом разгаре и ночные бомбежки разрушали Лондон, Бенджи ввел Инес в такой круг, в котором она никогда раньше на бывала. Возможно, он знал, что она профессионалка, но относился к ней как к своей девушке. Его манеры были безупречны, и для Инес началась жизнь, полная удовольствий.
На следующий после их знакомства вечер он пригласил ее в кино на площади Одеон Лестер, а потом повел в находившийся по соседству любимый ночной клуб «400», где, казалось, все знали его, а он знал всех. Этот частный клуб для избранных был полон молодых аристократов и общественных деятелей. Некоторые мужчины были в военной форме, кое-кто в черных вечерних костюмах, а несколько снобов даже в белых смокингах. В клубе царило веселье, все были в радостном приподнятом настроении. Бенджи и Инес переходили от группы к группе, и он знакомил ее со своими друзьями. Какие же они все молодые, думала Инес. А некоторые совсем дети. По их поведению было незаметно, чтобы их что-нибудь тревожило или пугало. Безудержная жажда удовольствий и безумные пирушки превращали каждую ночь в новогоднюю. Многие молодые люди в клубе «400» были, казалось, безумно влюблены друг в друга, танцуя, они без конца целовались и обнимались.
– Здесь совершается самое большое количество помолвок в Лондоне, – прокричал Бенджи Инес, и в его глазах мелькнул огонек, когда они танцевали под музыку из нового бродвейского мюзикла «Карусель».
Бедром Инес опять ощутила возбуждение Бенджи. Она улыбнулась ему и чувственно замурлыкала: «Если б я тебя любила, я с трудом бы говорила».
– Восхитительно, – выдохнул Бенджи, тесно прижавшись к ней. – У тебя прекрасный голос, Инес, и вообще в тебе все прекрасно.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Ты такой милый, Бенджи.
На следующий день он повел ее обедать в «Веселый гусар» на улице Грик, а оттуда в «Беркли», где они протанцевали всю ночь под веселую музыку Яна Стевена. Как обычно, здесь было полно посетителей разных национальностей, жаждущих удовольствия. Оркестр исполнял любимые мелодии Инес, и она напевала их на ухо восхищенному Бенджи. Особенно ему нравилась в ее исполнении «Это прекрасный способ провести вечерок», и он несколько раз заказывал ее оркестру.
Потом, когда они шли домой через площадь Беркли, птицы уже распевали свои утренние песни, и заря коснулась крон деревьев.
– Завтра? – нежно спросил он, когда они пришли на Пастуший рынок.
– Да, – прошептала она, думая, когда же он поцелует ее и решится ли он на это вообще.
– Мы пойдем в «Савой» с Чарли и его подружкой Генриэттой, – сказал Бенджи. – Надень вечернее платье. Я зайду за тобой в восемь.
Скромно поцеловав ее в щечку, он приподнял шляпу и пошел в направлении улицы Керзон.
– Ну, – спросил Ив, сонно приподнявшись в постели, когда она вошла в комнату – это, наконец, случилось?
– Еще нет, – вздохнула Инес, бросившись прямо на кровать, в теплые объятия своего друга. – Еще нет, дорогой. Он англичанин, и ему нужно больше времени, чем обычно. Думаю, ему надо сначала привыкнуть ко мне.
– Хм, – фыркнул Ив, – хорошо бы он поторопился. Тебе, конечно, хорошо; тебя кормят и поят вином по вечерам, а в это время бедный француз умирает с голоду. Черт возьми, я готов на убийство за чашечку горячего кофе с молоком и тремя ложками сахара и теплый рогалик с капающим из него малиновым джемом.
