— Это сущая правда! — заверил его мистер Беренс. — Мистер Пенни, сторож, клянется, что так и было. Он рассказывает, что к тому времени, когда он сходил к себе домой, где хранится единственный ключ от колокольни, и вернулся к церкви, колокола звонить перестали. Он поднялся на колокольню, но там никого не оказалось. Веревки висели на крючках, все было в идеальном порядке. И в это время приехали пожарные, они услышали звон и успели потушить сарай.
Мистер Колдер сказал:
— Все это слишком похоже на сказку. Что скажешь, Расселас? — Пес приоткрыл пасть, словно улыбаясь, и показал длинные белые зубы. — Он со мной согласен. Как зовут этого чудотворца?
— Преподобный Фрэнсис Осбалдестон.
— Приходской священник Хеджборна, в самом сердце сельского Норфолка.
— Вы его знаете?
— Я его имя первый раз услышал вчера вечером около одиннадцати.
— В таком случае, — заметил мистер Беренс, — согласно вашим фантастическим правилам, вы должны столкнуться с этим именем еще раз сегодня до десяти часов вечера.
И именно в этот миг зазвонил телефон.
Поскольку телефонный номер мистера Колдера не только не значился в справочнике, но и каждые шесть месяцев менялся, звонить ему могли только по делу. Поэтому он не удивился, узнав голос мистера Фортескью, который, среди прочего, был старшим управляющим вестминстерского отделения банка «Лондон Энд Хоум Каунтис».
Голос в трубке произнес:
— Мне нужно поговорить с вами и с мистером Беренсом как можно скорее. Скажем, завтра днем.
— Конечно, — ответил мистер Колдер. — А я могу узнать, в чем дело?
— Почитайте «Обсервер», там есть статья о священнике, который творит чудеса. Фрэнсис Осбалдестон.
— Ага! — торжествующе произнес мистер Колдер.
— Вы, кажется, чему-то радуетесь? — спросил мистер Фортескью.
Мистер Колдер ответил:
— Просто вы только что доказали одну теорию.
— Насколько я понимаю, — сказал мистер Фортескью, — вы довольно хорошо знаете полковника Фолкнера, еще по армии.
— Он был командиром моей роты, — пояснил мистер Колдер.
— Вы бы назвали его человеком с богатым воображением?
— Я бы сказал, что воображение у него развито примерно так, как у автобуса.
— Или человеком, которого можно легко ввести в заблуждение?
— Такого я бы не сказал.
Мистер Фортескью с важным видом поджал губы и сказал:
— У меня тоже сложилось такое впечатление. Вам знакомо название Хеджборн?
— В самой деревне я не бывал, но ту часть Норфолка знаю. Глухое местечко. Во время войны там находились армейские полигоны. Потом армия не хотела возвращать эти земли.
— Я тоже припоминаю, — сказал мистер Беренс, — что вокруг этого потом скандал разгорелся. Даже в парламенте обсуждали. Так они в конце концов вернули землю или нет?
— Большую часть. Оставили себе поместье Снелшем вместе с его парком. После проблем, которые возникли на экспериментальной станции в Портоне, они перевели газовое отделение в Корнуолл, а отдел бактериологического оружия в Снелшем, от которого до Хеджборна меньше двух миль.
— Надо полагать, — заметил мистер Колдер, — армия должна очень хорошо охранять такие заведения, как Снелшем. Но чем их мог обеспокоить праведный пастор, живущий в двух милях от них?
— Вы не слышали, что случилось на прошлой неделе?
— А мы должны были это слышать?
— Прессе запретили об этом печатать, но рано или поздно информация все равно просочится. Ваш праведный пастор организовал то, что иначе как «деревенским боевым отрядом» и не назовешь. Он собрал его из членов совета местного прихода и еще пары десятков сельчан и фермеров. Они вторглись в само поместье Снелшем.
— Господи, — сказал Колдер, — наверное, заграждения там совсем ни к черту.
— С заграждениями там все в порядке: два ряда колючей проволоки и патрули с собаками. Деревенский кузнец перерезал проволоку в двух местах, а потом по этому месту они проехали трактором. У фермеров были ружья, поэтому с охранниками, вооруженными только дубинками, они быстро справились.
— А собаки?
— Когда они увидели этого священника, там такое началось, что, насколько мне известно, они его чуть не зализали до смерти.
— И что же они сделали, когда оказались внутри? — спросил Беренс.
— Ворвались в лабораторию и освободили двадцать кроликов, дюжину морских свинок и почти полсотни крыс.
Мистер Беренс засмеялся, но, увидев устремленные на него глаза мистера Фортескью, сумел сделать вид, что на него напал кашель.
— Надеюсь, вам это не кажется смешным, Беренс. Многие из этих крыс были заражены азиатской чумой. Теперь остается лишь надеяться, что их всех изловили и уничтожили.
— А что с пастором?
— Естественно, сообщили в полицию. Из Тетфорда к пастору приехали инспектор с сержантом, но их не пустили.
— Не пустили?
— Им сказали, — пояснил мистер Фортескью, — что, если они попытаются арестовать пастора, против них будет применена сила.
— Но можно ведь… — произнес мистер Беренс и замолчал.
— Вот-вот, — сказал мистер Фортескью. — Думайте, прежде чем что-то говорить. Вы только представьте, что начнется, если наши друзья в Движении за ядерное разоружение и разных мирных организациях узнают, что для поимки какого-то сельского священника были использованы вооруженные силы.
Мистер Беренс ответил:
— Представляю. По-вашему, какая-нибудь более предприимчивая организация — скажем, Группа Международного Братства — могла заслать своего человека в Хеджборн? Человека, который использует в своих целях исключительное влияние пастора…
— Такое тоже возможно. Но нужно помнить, что отдел бактериологического оружия находится там всего только два года. Если туда кого-нибудь действительно послали, то это было сделано сравнительно недавно.
— А сколько там живет пастор? — поинтересовался мистер Колдер.
— Полтора года.
— Понятно.
— Дело запутанное, согласен. Я бы предложил вам взяться за него с обеих сторон. Я думаю, Беренс, что немногие знают о ГМБ и его ответвлениях больше, чем вы. Вы сможете выяснить, не занимались ли они в последнее время этим районом?
— Сделаю все, что в моих силах.
— Да, все сделаем то, что в наших силах, — согласился мистер Фортескью. — А вы, Колдер, немедленно отправляйтесь в Хеджборн. Вас, кажется, хотел пригласить к себе полковник Фолкнер?
— Он уже меня пригласил, — сказал мистер Колдер. — На охоту.
Деревушка Хеджборн за последние четыреста лет изменилась, но не сильно. Местная церковь была построена в эпоху правления Карла Мученика, а поместье — во времена правления Анны Доброй. Здесь до
