СКАЗКА МОЕЙ ЖИЗНИ

своим чтением нечто художественное из сказки «Новое платье короля»  . Артист Нильсен, первоклассный исполнитель ролей Гакона Ярла и Макбета, также часто читал некоторые сказки и в частных кружках, и во время своих артистических поездок по Швеции и Норвегии. А наш несравненный Михаэль Виэ с неподражаемой искренностью, юмором и наивностью читал«Истинную правду»  , «Воротничок»   и «Иванушку-дурачка»  . Назову затем из прекрасно читавших мои сказки артистов: Христиана Шмидта и Манциуса. Наконец, профессор философии высокоодаренный Расмус Нильсен посвятил разбору и выяснению значения моих сказок «Снегур»   и «Уж что муженек сделает, то и ладно»   две публичные лекции.

2 апреля, в день моего рождения, вся комната моя оказалась переполненной цветами, картинами и книгами. У дорогих друзей моих Мельхиоров встретили меня пением и речами. На дворе светило весеннее солнышко, светило оно и в моем сердце. Я оглянулся назад на прожитые годы, — сколько счастья выпало мне на долю! И мне, как всегда, стало страшно: я не мог не вспомнить старинного сказания о богах, завидующих слишком счастливым смертным и обрушивающих на их головы беды. Но ведь наш Бог — любовь!

В Париже открылась всемирная выставка. Люди стремились туда со всех концов света. На Марсовом поле воздвигся замок Фаты Морганы, песчаное поле превратилось в чудный сад, и меня потянуло туда увидеть современное сказочное зрелище.

11 апреля я уже был в Шлезвиг-Голштинии, а затем быстро проехал Германию и очутился в Париже. Выставка еще не была окончательно устроена, но работы подвигались вперед гигантскими шагами. Все здесь занимало, интересовало, возбуждало меня. Я посещал выставку почти ежедневно и встречался здесь с друзьями и знакомыми из разных стран света. Здесь как будто было условленное место свидания всех наций. Однажды я встретил тут элегантно одетую даму под руку с мужем негром, и она заговорила со мной на смешанном шведско-английско-немецком наречии. Оказалось, что она шведка родом, но затем жила все за границей. Узнала она меня по портрету. Она познакомила меня со своим мужем, знаменитым трагиком Ирой Ольриджем, который был приглашен в парижский Одеон-театр. Я пожал руку артиста, мы обменялись по-английски несколькими любезностями, и мне было очень приятно встретить друга и в лице одного из даровитейших сынов Африки.

В Париже. находился король греческий Георг, и я имел удовольствие вновь свидеться с молодым королем, которого я знал еще с того времени, когда он ребенком слушал, как я читал свои сказки.

К 26 мая, дню серебряной свадьбы датской королевской четы, я хотел быть в Копенгагене и отправился туда через Locle и Швейцарию, но простудился в дороге и проболел в Locle, так что приехал в Копенгаген несколькими днями позже. В числе многих лиц, награжденных при этом торжественном случае чинами или орденами, был и я; король возвел меня в звание статского советника.

Королевская семья жила в Фреденсборге. Принцесса Дагмара, супруга наследника русского престола, гостила в это время у своих родителей. Я отправился в Фреденсборг, и, хотя день был неприемный, меня приняли с обычной любезностью. Король пригласил меня остаться обедать, и я имел случай побеседовать с приветливой, любезной принцессой Дагмарой.

Лето стояло жаркое, и оставаться в душном городе было вовсе не заманчиво, я и отправился гостить в Ролигхед к друзьям своим Мельхиорам. Там я написал «Альбом крестного»   и «Зеленые крошки»  , но в голове у меня не переставала шевелиться идея — передать в сказке впечатление, произведенное на меня Парижской выставкой, этой сказкой нашего времени, так называемого «века материализма». Но тщетно я искал исходную точку, ядро сказки, как вдруг во мне пробудилось одно воспоминание, относившееся к моему пребыванию в Париже перед отъездом в Португалию. Я жил в отеле «Лувуа» на площади Лувуаз. Вокруг фонтана был разбит садик, одно из больших деревьев засохло и валялось выдернутое с корнями на земле. Возле стояла телега с большим, только что распустившимся деревом, привезенным для посадки. «Бедное деревцо! Бедняжка дриада! — подумал я. — Ты явилась сюда из чудесного, светлого деревенского воздуха, будешь глотать здесь воздух, пропитанный газовыми испарениями, известковой пылью, и погибнешь!» Завязка была найдена, и идея этой сказки преследовала меня все время пока я гостил в Гольштейнборге, в Баснэсе и Глорупе. Я набросал сказку, но этот набросок не удовлетворял меня; я видел выставку лишь в период ее развития, а настоящее цельное впечатление можно было получить от нее только теперь; но и сделать в одно лето две поездки в Париж тоже не так-то легко, если у тебя нет особых средств. Наконец я все-таки не смог преодолеть своей страсти к путешествию и влечения еще раз увидеть выставку во всей ее красе, опять отправился в Париж, и после того уже написал «Дриаду»  .

На обратном пути из Парижа я остановился на день отдохнуть в родном Оденсе. На всех домах развевались датские флаги, манеж был разубран: город ожидал вновь сформированные полки солдат. Меня пригласили на торжество. Огромное старинное здание было все разукрашено зеленью и флагами, столы ломились под яствами и напитками, вокруг них суетились в качестве хозяек городские дамы и девицы. Солдаты явились, загремело «ура!», начали раздаваться песни и речи. Как изменилось все к лучшему, как светло, прекрасно наше время в сравнении со стариною, которую я знавал. Я высказал это в речи, в которой отметил также, что много воды утекло с тех пор, как я в последний раз был в этом манеже; тогда я был еще маленьким мальчиком и видел, как солдата наказывали шпицрутенами. Теперь я опять вижу здесь солдат, нашу опору и защиту, но их приветствуют песнями, речами, они сидят под развевающимися знаменами: будь же благословенно наше время! Некоторые из моих здешних друзей заявили мне, что я должен приехать в Оденсе еще раз в нынешнем году, что не следует мне всегда так заглядывать в родной город только проездом, что и он тоже собирается дать в честь меня праздник. К этому было прибавлено, что приглашение от города я получу, вероятно, в ноябре. Я ответил, что всем сердцем благодарен за симпатии ко мне, но просил бы отложить все это до 1869 года. «4 сентября 1869 года исполнится ровно пятьдесят лет с того дня, как я покинул Оденсе и отправился в Копенгаген; 6 сентября я прибыл в столицу, и этот день для меня знаменательнейший день в жизни. Так вот и подождем лучше до этого дня полувекового юбилея!» «До него еще два года! — ответили мне. — Незачем откладывать такие приятные вещи! Увидимся в ноябре!»

Так и вышло. Предсказание старой гадалки, говорившей, что в Оденсе будет зажжена в честь меня иллюминация, сбылось в самой прекрасной форме.

В конце ноября я получил в Копенгагене следующее послание от городского управления Оденсе, помеченное 23 ноября 1867 года.

«Оденсейское городское общественное управление сим имеет честь уведомить Ваше Высокородие, что мы избрали Вас почетным гражданином Вашего родного города и просим Вас пожаловать к нам в Оденсе в пятницу 6 декабря, когда мы желаем поднести Вам изготовленный к сему случаю диплом на звание почетного гражданина». Затем следовали подписи.

Я ответил на это:

«Вчера вечером получил лестное послание городского общественного управления и спешу принести за него свою глубокую благодарность. Родной город мой оказывает мне через Вас, милостивые государи, такую честь, о которой я никогда и не мечтал.

В нынешнем году минуло 48 лет с того времени, как я бедным мальчиком оставил свой родной город, и теперь он готовится принять меня, обогатившегося за эти годы счастливыми воспоминаниями, как дорогого сына. Вы поймете мои чувства. Я чувствую себя вознесенным и не тщеславно, но смиренно благодарю за это Бога. Благодарю я Его и за часы тяжелых испытаний, и за многие дни радостей, которые Он послал мне. Примите мою сердечную признательность.

Я радуюсь возможности свидеться с моими благородными друзьями в своем родном городе в