Менкар рассеянно кивнул, и Сетус вышел.
Менкар прошелся по комнате, открыл шкаф с тонкими дверцами из слоенки. Шкаф предназначался для одежды и был пуст, если не считать лежащих на верхней полке гамака и одеяла – совершенно таких же, как те, с которыми Менкар провел сегодняшнюю ночь. В застекленном шкафу стоял большой кувшин с водой, бутыль вина, коробка с печеньем, плотно закрытые баночки с травяными чаями, специями, чайник из огнеупорного стекла, стеклянные чашки и тарелки. Тут же стояла спиртовка с ажурной подставкой под чайник.
Менкар отошел к столу. Совершенно простой стол – панель на четырех ножках. Письменный прибор, масляная лампа, крохотная пузатая стеклянная вазочка с букетиком огуречной травы. Картонная коробка с писчей бумагой.
– Они что, думают, что я роман писать собираюсь? – спросил себя Менкар вслух.
Он отошел от стола, решительно достал из шкафа спиртовку, зажег, налил в чайник воды и, пока она закипала, приготовил все, что положено.
– А то неудобно как-то получилось, – бормотал он, раскладывая бритвенные принадлежности. – Небритым и к адмиралу. Совсем распустился. Как-никак, а теперь я на государственной службе. Должен соответствовать, – сказал он сам себе, проверяя остроту бритвы.
– Разрази тебя сорок молний! – орал Менкар, глядя на то, как Аподис сидит в седле. – Тебя учишь… Ты понимаешь то, что тебе говорят? Тюха! Да ты же в седле, а не верхом на… – Он осекся, потому что у него чуть не вырвались слова «верхом на корове», а вот этого как раз говорить было нельзя, так как Аподис и сидел на корове.
Редкие прохожие, идущие по дороге, пролегающей по дамбе между поселками Аквила и Муска, могли видеть занятную картину. На зеленой траве польдера бегала коровенка, на корове было кое-как закреплено седло, а в седле неловко мотался парень, весь вид которого выражал страдание. Корове, впрочем, было не легче. Отвлеченная от исконного занятия – пережевывания сочной травки, она вовсе не была обрадована появлением на своей спине сначала неудобной конструкции, пребольно стягивающей полное брюхо, а потом и взгромоздившегося в нее седока. Время от времени бедное животное неумело взбрыкивало задом, стараясь избавиться от утомительной тяжести, и иногда это ему удавалось. А судя по изрядно перепачканному костюму парня и распространяемому им благоуханию, неездовому по рождению животному удавалось и вывалять при этом новоявленного наездника в навозе. Тот, однако, несмотря ни на что, своего занятия упорно не оставлял, хотя и занимался им без явной охоты.
А что было делать, если в Таласе о верховой езде знали только понаслышке? Да и с гужевыми животными в Таласе было туговато.
Торговля с Таласом лошадьми и другими домашними животными, способными находиться под седлом, была строжайше запрещена Договором наравне с торговлей металлом. Возможно, уже тогда Империя страховалась от возможности реванша со стороны потенциального противника; в самом деле невозможно представить себе выход из-за Края Земли и захват хотя бы Пограничья без использования кавалерии. Пункт этот таласарами неукоснительно соблюдался, точно так же как пункт того же Договора о запрете иметь тяжелое огнестрельное оружие – то есть таласары просто-напросто не стали напрягаться по этому поводу, а пошли своим путем. За пять сотен лет Отмели были изрыты вдоль и поперек каналами, которые выполняли роль транспортных артерий Таласа, а водометные катера, лодки и плоты вполне заменили животных. Самодвижущихся повозок они, правда, еще не изобрели, но для подобных целей здесь разводились низкорослые коротконогие неторопливые бычки, способные тащить тяжелогруженые телеги на небольшие расстояния – да еще временами работать женихами соплеменницы нынешней скакуньи Аподиса; да ездовые собаки, развивающие, правда, порядочную скорость с грузом или используемые в качестве почтальонов и курьеров, – но можно ли себе представить собаку под седлом?
Поэтому, когда решился вопрос о дальней тайной экспедиции в Империю, в которой без хоть какого-то подобия умения ездить верхом просто было не обойтись, эта проблема стала едва ли не главной для Менкара. Впрочем, он совершенно был уверен, что стоило ему намекнуть адмиралу Ариетису, и проблема разрешилась бы. Но Менкар решил действовать по давнему правилу контрабандистов – «тяжело в учении – легко на работе» – и обойтись местными ресурсами. Более всего из местных животных – по норову, скорости и некоторым другим параметрам – подошли бы свиньи специальных ездовых пород, которые культивировались в поселках на Стене, но попробуйте оседлать это гордое своенравное животное и поскакать на нем! В конце концов, Менкару не было надобности готовить из Аподиса настоящего наездника, достаточно было просто приучить его к седлу – вот он и остановился на корове. Впрочем, сначала при- шлось приучать к седлу ее…
– Ты, похоже, ждешь, чтобы я шею себе сломал, – сказал наконец Аподис, потирая загривок после очередного падения.
Менкар, стараясь не подходить к корове особенно близко и вообще держаться с подветренной стороны, подошел и посмотрел на Аподиса сверху вниз.
Тот перекатился со спины на живот и с ненавистью посмотрел на несчастное животное.
– Ну научусь я на ней ездить, – с надломом в голосе сказал он. – Но ведь я научусь ездить верхом на корове, а не на лошади!
Менкар стоял над ним, меланхолично покусывая нижнюю губу.
– Ты никогда не научишься ездить верхом, – сказал он. – Даже на корове. Ездюк из тебя…
– Ездок, – поправил его Аподис. – Всадник!
Менкар хотел произнести одно словечко, которому его вчера научил Аподис, но передумал. Аподис знал слишком много разных слов, не следовало пока давать ему повод ругаться.
– И всадник тоже, – только и сказал он. И разрешил: – Иди мойся.
Аподис встал с земли и бегом направился к каналу.
– Стоп! – осадил его прыть Менкар. – Седло!
Вполголоса проклиная Менкара, адмирала Ариетиса и всех копытных разом, Аподис поплелся расседлывать корову. Несчастное животное не поняло его благих намерений и нервно шарахалось в сторону. Наконец, загнав глупое животное в угол, Аподису удалось справиться с уздечкой и прочей упряжью, и, освободив корову от ее ярма, он понес седло к стоящему на краю поля сараю. Менкар шел следом, зябко кутаясь в куртку. Гнилая талас-ская якобы зима ему уже изрядно надоела.
