ведь, правда?.. Скорее, он испугается и убежит как дикий зверь. Не узнает меня.
Потому что забыл. Шок пробуждения смыл воспоминания о странном сне… Он сам говорил, что это был кошмар. Кошмар надо поскорее забыть. И меня вместе с кошмаром.
Амаргин предупреждал… будут сложности.
Эх, но разве я могла предположить, что сложности начнутся сразу же по пробуждении? С места – и в карьер?
Мантикор поднял голову – я увидела его профиль. Точеный резкий профиль обитателя той стороны. Насторожились звериные уши – большие, острые, украшенные веером шипов. Ветерок снова вздохнул, рассыпая блики по воде.
– Эрайн.
Я ведь знаю твое имя, Эрайн. Твое сокровенное имя, то, которое определяет тебя, придает тебе твою истинную самость. Как тело является формой для души, так и имя есть форма сути. Ты слышишь меня, друг мой, Эрайн?
Как слепит глаза солнечная рябь! Щекочет меж ресниц сияющей спицей, царапает изнутри веки. Плывут в солнечном сиропе зелень и серебро, осколки неба, наклонная плоскость берега, хром и кобальт воды, ртуть отражения, желтая охра песка…
Эрайн, ты слышишь меня?
…
Почему этот свет, эта рябь так мучит глаза? Почему так жмет горло и теснит в груди, почему во рту так горько и солоно? Смотри, Эрайн, ведь это настоящая радость – видеть над головой не замкнутую тьму пещерных сводов, но синеву сверкающую, полуденную, лютую, истончившуюся в зените настолько, что сквозь нее уже проглядывает черный зрак космоса. Разве растительное буйство вокруг не лучше фосфорной зелени мертвой воды? Это золото… взгляни! Этот ветер… Эрайн, да что с тобой такое?
Горечь. Соль. Ком в горле.
Мне тошно. Тошно мне. Не хочу я этого видеть.
Лучше ослепнуть.
Лучше умереть.
Ты забыл, каков мир снаружи? Ты хочешь домой, на ту сторону? Потерпи, милый мой Дракон, потерпи немножко, все пройдет, все станет на свои места. Мне хорошо известно, насколько печальным и страшным бывает узнавание, но ведь оно принадлежит тебе…
Нет!
Я не Дракон.
Незримая ладонь легла мне на лоб и оттолкнула меня. Отодвинула, с силой, довольно грубо, почти оборвав связь.
Паника:
Не уходи! Погоди… прости. Я не хотела тебя обидеть.
Я не дракон. Нет. Нет.
Эрайн. Прости. Позволь мне подойти.
Никогда не называй меня так. Никогда.
Меня подташнивает от горечи. Ресницы слиплись, щеки стягивает соленая корка.
– Хорошо, ладно. Хорошо. Я поняла. Это не твое имя, Эрайн. Я ошиблась.
Пауза. Вздох.
Я ошиблась, слышишь?
Если бы…
Ты позволишь мне подойти, Эрайн?
Подойди.
Я выглянула из кустов – и увидела, как мантикор тяжело разворачивается в мою сторону, безошибочно нанизывая меня на спицу темного странного взгляда. И глаза у него жуткие. Жуткие, жуткие!
Тьма, от века и до века. Тьма беспросветная. Слепой взгляд пустоты.
Лесс… в чем дело? Ты тоже боишься меня?
Нет.
Ты боишься. Боишься.
Темные когтистые ладони скрыли склоненное лицо. Волосы-лезвия тяжким каскадом потекли из-за спины на ссутулившиеся плечи – даже из своего убежища я услышала их змеиный шелестящий звон.
Я сейчас подойду, Эрайн.
Выбравшись из кустов, я сделала пару шагов вниз по склону – когда в спину меня толкнул беззвучный голос:
Стой.
Что?
Стой, Лесс… ты слышишь?
Я замерла, прислушиваясь. Эрайн повернул голову к противоположному берегу, на котором сосны подступали к самой воде. Уши его настороженно развернулись зубчатым веером.
Шумела листва на ветру, всплескивала вода… невдалеке, над зарослями золотой розги, гудел поздний шмель. Ничего подозрительного я не слышала.
– Эрайн…
Я ухожу, Лесс. Там… за мной… пришли…
– Погоди! Я с тобой!
Не подходи!
– Малыш…
Нет!
Беззвучный окрик остановил меня на бегу – словно стеклянная стена выросла на пути. Я грянулась в нее всем телом – мгновенно вышибло дух, зубы лязгнули, прикусив кончик языка… склон вывернулся из-под ног, и золотая розга приняла меня в свои объятия.
Повозившись в поломанных цветах, я кое-как поднялась. Меня отшвырнуло в заросший травой овражек: ни мантикора, ни реки отсюда не было видно. Прикушенный язык горел огнем.
Эрайн?
…
Вместо отклика я услышала – нарастающий, приближающийся стук копыт.
Почти на четвереньках рванула на свой прежний наблюдательный пост.
Мантикор был внизу, но связь меж нами оборвалась. Он стоял на отмели, пригнувшись, растопырив локти с парой шипов на каждом, скрючив пальцы с когтями, развернув сверкающий иззубренный гребень на выгнутой колесом драконьей спине. Длинный хвост метался по мелкой воде, взрывая
