– У каждого из нас есть свой пунктик, – сказал Амаргин, разливая в чашки холодное душистое молоко. – Вран и Гаэт гоняют чудовищ, мнимых и реальных. Я пытаюсь доказать Врану, а в первую очередь самому себе, что людям доступна магия, хотя доказывать что-либо кому-либо бессмысленное занатие. Ты присасываешься как клещ ко всему, что тебе кажется чудесным. Если покопаться, чудачеств у каждого из живущих наберется выше крыши. Чудачества – штука достаточно безвредная, если не относится к ним слишком серьезно. Быть серьезным – это тоже чудачество, очень распространенное. Я, как записной чудак, тоже бываю убийственно серьезен.
– А Гаэт? Он был убийственно серьезен, когда оттаскивал меня от горгульи.
– Гаэт – не волшебник, Гаэт – воин. Ему нужно быть серьезным, на таких как он держится сумеречное королевство.
– Значит, Ската не была опасна, как сказал Гаэт?
– Лесс, ты иногда потрясаешь своей тупостью, хоть, вроде, неглупая девочка. Конечно, Ската опасна, и скажи Гаэту спасибо, что он тебя за химок от нее оттащил. Маленьким детям не разрешают играть с огнем, тебе это известно?
– То есть, я еще не готова с ней общаться?
– Ну, в общих чертах да, не готова. Однако готовься. Она – твоя фюльгья. Она нужна тебе, она – твоя темная сторона, если хочешь… Детям запрещают играть огнем, но огонь им необходим, верно? Хотя этот пример неудачен, Ската – сущность не огненная. Ну, скажем так, детям запрещают купаться в глубокой реке, но без воды им никуда.
– Это понятно, а вот что значит – моя темная сторона? Она разве не сама по себе?
– Экое косное мышление. Ну что мне с тобой делать? Разжевывать тебе все – своих зубов не хватит.
Амаргин покачал молоко в чашке, отхлебнул. Откинулся к стене, посмотрел на меня, подняв брови и фыркнул:
– Смешная ты, право. Птенец желторотый, сам не клюет, в рот ему положи… Ладно, я сегодня добрый. Ты знаешь, что означает это имя – Ската?
Я отрицательно потрясла головой.
– Тень, отражение, вот что оно означает. Твое отражение – это Ската.
– Но она же зеленая, полосатая как ящерица!
– И-и-и! У нее еще хвост есть и крылья перепончатые. Она же горгулья.
– Ты хочешь сказать, я тоже горгулья?
– Смотри сюда. – Он протер рукавом оловянный бок кувшина и пододвинул кувшин ко мне. – Видишь отражение?
На выпуклом тусклом олове маячила моя перекошенная физиономия.
– Вижу. – Я вытерла белые молочные усы.
– Как ты думаешь, кто там отражается, ты или кто-то другой?
– Я.
– А у тебя что, личико поперек себя шире и один глаз выше другого?
– Да вроде нет…
– Но отражаешься ведь ты?
– Я…
Он отодвинул кувшин поближе к себе.
– А скажи пожалуйста, теперь ты себя видишь?
– Нет.
– А я вижу. – Он глядел на кувшин. – Вот, лобик хмуришь от тяжелых мыслительных усилий. Хмуришь лобик, отвечай?
– Ну, хмурю…
– Ага. Вывод – отражение никуда не девается, даже если ты на него не смотришь. – Он отодвинул кувшин еще дальше. – Вот и я его не вижу теперь. Что случилось с отражением?
– Пропало.
– Да ну? Ты в этом уверена?
Я почесала переносицу.
– Не знаю… Не уверена…
– А может, отражение, пока ты на него не смотришь, побежало по своим делам? И совершенно самостоятельно где-то гуляет? Может такое быть?
– Откуда я знаю?
– А может, в какой-то другой кувшин сейчас смотрит кто-то абсолютно посторонний, и твое отражение отражает его физиономию?
– Значит, это уже не мое отражение!
– Да почему? У вас одно отражение на двоих, вот и все. Общая фюльгья. Так у двух совершенно чужих людей может быть общий сводный брат или сестра.
– А! О…
– Чтобы отражение оставалось отражением, нужна некая грань. Что-то, что отделяет тебя он него. Полированный металл. Поверхность зеркала. Водная гладь. В случае фюльгьи – иная реальность. Фюльгья – всегда из-за грани, хоть мы, живущие, сами эти грани создали.
– Погоди. Погоди. То есть, мы с тем человеком, с которым у нас общее отражение – не фюльгьи друг
