– Мне безразлично.
– Дал слово – держи.
– Три миллиона. Вот сколько ты получишь от галереи.
– Я не жалуюсь.
– Я дам тебе десять.
– Не хочу нарушать обещаний. Это не вопрос денег. Просто я совестливый человек.
– Что, действительно? Нацуэ взглянула на потолок.
– Я знала, что берусь за трудного художника. Ладно, забудем про полотно. Только поторопись, передай его галерее, а то я за себя не ручаюсь.
– Полотно еще не закончено.
– Так, значит, на следующей неделе.
– После зимы. Зиму я, наверно, здесь проведу.
– Я могу подыскать тебе местечко, где и условия лучше, и питание – и я смогу приходить к тебе в открытую.
– Меня этот дом устраивает.
– Тебе правда хочется писать?
– Ту, что в мастерской? Да.
– Зима закончится, наступит весна… Что тогда?
– Я об этом еще не думал, еще времени полно.
Нацуэ закусила губу.
– Когда ты пишешь, у тебя есть деньги.
– Когда платят, когда нет. Раньше мне и одной иены не давали.
– Но теперь ты зарабатываешь.
– И что?
– Пиши. Пиши больше.
– И ты, чтобы я писал, готова стать моей шлюхой. Да я скорее правую руку себе отрублю, чем буду творить для кого-то другого.
– Охотно верю.
Нацуэ так и сверлила меня глазами. Эта женщина не понимала слова «нет». Наверное, такое упорство заслуживало восхищения.
– Они заводятся.
– Кто?
– Горные духи. Дождь шел два, а то и три дня, а теперь прекратился. Похоже, они рады.
– Они рады, потому что ты решил взяться за кисть. Я засмеялся. Дело шло к обеду, но я толком не успел проголодаться.
– Хорошо, что ты рядом.
– Почему?
– Опускаешь с небес на землю.
– Издеваешься.
– И не думал. Как начнешь парить в небесах – пиши пропало. Как мне все опостылело. Я покойник. И то, что я убил человека, здесь ни при чем. Все гораздо хуже.
– Ну, в любом случае теперь мы немножко ближе. По крайней мере хочется верить. Будем спать вместе, и ты со временем перестанешь воспринимать меня как вещь или шлюху.
– Хорошо, что ты решила открыть карты.
– У меня нет карт.
Нацуэ встала, пошла на кухню и вернулась с пивом – себе и мне.
– Я не пытаюсь тебя напоить. Вещь – не вещь: мы переспали. Наверно, и выпить со мной не откажешься.
Я кивнул, и Нацуэ протянула мне бокал. На пиве была густая пена.
– Странно, – пробормотала гостья. Я смотрел, как в бокале лопаются пузырьки. Нацуэ больше обращалась к себе, чем ко мне. Мы какое-то время сидели молча.
– Мне сорок три, тебе тридцать девять. Дело даже не втом, что я старше. Просто подумалось, в нашем возрасте еще влюбляются?
– У всех по-разному.
– Я не про всех, а про нас с тобой. Нацуэ закурила.
