Как только вся школа собралась на стадионе, праздник здорового тела и духа начался. Первыми бежали второклассники. В палатке слева от трибуны расположились: директор школы, его заместитель и организатор спортивных мероприятий из ассоциации по физкультуре и спорту. В палатке справа теснились учащиеся и учителя, отвечающие за радиорепортаж на спортивной арене и медицинскую помощь. Победители, занявшие первые три места, выстраивались перед трибуной, чтобы получить награду из рук высокого начальства. С противоположной стороны поля нам рукоплескали родители и другие члены семьи, а на призеров вообще обрушивался шквал громких аплодисментов всего стадиона.
Предполагалось, что во время проведения кросса мы займем предназначенные нам места и будем болеть за своих сверстников. Но нам невмоготу было следить за горсткой первоклассников, снующих туда сюда с разноцветными мячами. Мы жаждали победы и поэтому отправились за школу тренироваться.
— Мамору, как ты думаешь, Болван поправится? — тревожился Кэндзи.
— Я проходил мимо него не так давно и заметил, что он, накрывшись кимоно, прикорнул в уголке своего класса. По всему видно, его трясет от высокой температуры, поэтому не думаю, что он готов к старту.
— Давай вместе пойдем и проверим, — не унимался Кэндзи.
— Нет, нет. Кондо-сан поймает нас. — Я решительно отмел неуместное предложение.
— Кстати, ребята, а вы видели шаровары Ицуко? — вмешался Тору. — Она снова надела их.
— Тору, сдается мне, что ты втюрился в Ицуко, — сказал я без злого умысла. — Ты все время заводишь разговор о ней — Ицуко то, Ицуко се.
Тору не сдержался.
— Ах ты! Да я тебя… — набросился он на меня с кулаками.
Ютака и Кэндзи захихикали. Я понял, что попал в точку, потому как мое замечание задело его за живое, иначе бы он так бурно не отреагировал.
За спиной послышался знакомый зычный голос господина Кондо. Мы сильно удивились, не понимая, откуда он здесь взялся.
— Ученики третьего класса, постройтесь перед входом на площадку!
— Эй! Наша очередь! — задорно воскликнул Ютака.
— Мамору! И вы, мальчики! — окликнул учитель, который, очевидно, держал нас в поле зрения. — Что вы здесь делаете? Шевелитесь, а то я дисквалифицирую вас всех.
— Ух ты! Лучше мы пойдем по-хорошему. — Мы ускорили шаг в направлении стартовой разметки дистанции в шестьдесят метров.
Насколько я помню, я легко победил в забеге. И сейчас мои детские воспоминания об этой победе отдают сладостной тоской, потому что она доставалась мне третий год подряд.
Перед стартом я помахал рукой маме, узрев ее в родительском секторе. Она же, сложив руки рупором, прокричала мне материнское напутствие:
— Мамору, перестань смотреть по сторонам и сосредоточься на беге!
Миновав трибуну, я развил невероятную скорость. Тем не менее я заметил, что за мной, не мигая, наблюдает представитель из ассоциации по физкультуре и спорту. В заключение, когда оставалось всего лишь десять метров до финиша, я вырвался вперед, обогнав всех, и занял первое место. Абсолютно все прошло согласно моему плану. И хотя я полагал, что удача не покинет меня, все-таки не мог сдержать своих эмоций после забега. Мне так хотелось поделиться своей радостью, что я устремился было к маме, но тут меня остановил один из шестиклассников, исполнявший обязанности судьи.
— Нет, нет. Ты оставайся на месте, вот здесь за финишем, пока все участники не выступят.
Я жаждал встретиться с мамой взглядом и почувствовать ее одобрение и похвалу хотя бы на расстоянии, но в клокочущем людском море заметил только ее склоненную голову.
Ютака также прибежал первым в своем забеге, невзирая на неприглядный внешний вид.
Что касается моих приятелей Тору и Кэндзи, они пришли третьими, успокаивая себя и других словами:
— Мы выступили не так плохо, мы все сделали хорошо.
Нас с Ютакой как победителей наградили грамотами и записными книжками. Я считаю, что люди имеют право говорить о том, что они действительно выложились, лишь тогда, когда они хоть что-нибудь заработали.
После выступления мы, четверо участников, довольные и счастливые, решили по праву занять места в первом ряду и поболеть за других ребят, выкрывая речовки, как это делали другие мальчишки.
— Беги, коротышка, беги, а то закричишь «помоги»!
— Катись, жирдяй, катись быстрей, а то дадим тебе червей.
Но нашей главной мишенью, конечно же, были девчонки. Мы изощрялись кто как мог и придумывали издевательские пошлые кричалки, надеясь, что гомон толпы поглотит их. Одна глупость за другой сыпалась из наших ртов словно из рога изобилия:
— Где ты взяла эти бабушкины панталоны?
— Эй, шевелись, толстая задница!
— Беги задом наперед! Не ошибешься, не промахнешься!
Первую циничную кричалку Тору, адресованную какому-то злопыхателю, мы нашли очень смешной:
— Хрен мамин на дорожке ранен!
К нашему разочарованию, Ицуко услышала эту непристойность и, кажется, оценила ее не столь высоко, как мы.
— А я все слышала! А я все слышала! — заявила она. — Если вы не станете следить за своим языком, я все расскажу Кондо-сан.
Мы не столько боялись ее угроз, сколько презирали ябеду за шантаж и вездесущность. Складывалось впечатление, что Ицуко следила за каждым нашим шагом, и где бы мы с ребятами ни разгуливали, она уже была тут как тут. А поскольку мы совсем недавно узнали о трепетном отношении Тору к этой ненавистной девчонке, замаскированном грубым пренебрежением, неудивительно было, что он теперь в ее присутствии хранил молчание и делал вид, что совсем ее не замечает.
Но не прошло и часа, как неожиданно поистине райскую голубизну небосвода стали застилать грозовые тучи и подул холодный ветер.
— Интересно, изменится ли погода, и пройдут ли тучи стороной? Конечно же, лучше бы дождя не было, — рассуждал Кэндзи, глядя на небо.
— А нам интересно совсем другое. Что случилось с Пустоголовым? — терялись в догадках мы с Ютакой.
— Может быть, он домой ушел, — ответил Тору.
Я был очень обеспокоен и решил проведать Пустоголового. Но его и след простыл. Ни на местах, выделенных шестому классу, ни в самом классе его не оказалось.
— Похоже, он действительно отчалил, — решил я и подумал, что это крах праздника.
Мой брат, увидев, что я толкусь среди ребят его класса, крикнул мне:
— Что ты здесь делаешь, Мамору?
— О! Привет, Синити. А Болван ушел домой? — допытывался я.
— Нет. Здесь где-то лежал в лежку несколько минут назад, а потом у него пена пошла изо рта, и мы отвели его в медицинский кабинет.
— Пена, говоришь? Ну, тогда он — в ауте.
У меня внутри все булькало от смеха, но больше всего мне не терпелось поделиться новостью с другими ребятами.
— Медсестра отправила его домой, но Болван все продолжал бормотать: «Я должен бежать. Я побегу». — Синити обладал неким даром лицедейства, поэтому легко изобразил нашего пустоголового мученика во всей красе. — Какая самоотверженность! Какая решимость! — восторгался он. — Если бы я оказался на его месте, я сразу ушел бы домой.
Я полагаю, что для Пустоголового бег был единственной радостью, и вообще он оказался порядочным
