облокотившись на стол, — с его места ему видна была только голова матери, все еще неподвижно лежавшей на полу. Теперь лицо ее казалось уже менее красным, но веки были по-прежнему полуопущены, а взгляд все такой же безжизненный.
Отец ни на что не реагировал: он сидел, наклонившись вперед, облокотясь о стол одной рукою, другую положив на колено; он пристально смотрел в лицо жены и повторял:
— Это невозможно… Это невозможно…
54
Когда Робен возвратился, его жена и служанка уже уложили больную в постель.
Служанка Робенов, высокая итальянка лет сорока, была, пожалуй, посильнее многих мужчин. Она ухватила мать под мышки и приподняла ее, а госпоже Робен оставалось только придерживать ноги больной, чтобы они не ударялись о ступеньки лестницы. Отец шел сзади… В спальне уже гудела печь.
— Я пробовал вызвать двух врачей, — сказал, входя, Робен, — но обоих нет дома. Тогда я позвонил вашей невестке. Она скоро придет с доктором Летти, он живет по соседству с ними.
— А пока что, — сказала госпожа Робен, — мы поставим ей компресс… У нее заложена грудь, это ясно. От компресса ей станет легче и жар спадет.
Отец сел в кресло у изножья кровати. День был серый, и в комнату вливался лишь унылый, холодный свет, в котором с трудом можно было различить черты лица больной.
— Ей как будто стало чуть легче дышать, — сказал отец.
— Пожалуй. Но мне кажется, жар у нее еще не спал.
Робен взял руку матери. И прибавил:
— Пульс ровный, но очень частый.
Женщины спустились вниз приготовить компресс. Робен уселся против отца на низенький стул, куда мать складывала белье и платье, ложась спать.
Теперь ее одежда лежала в изножье кровати, стоявшей параллельно той, на которую уложили мать. Отец махнул рукой в ту сторону и сказал:
— Это пальто она перешила из солдатской шинели… Знаете, ее оставил нам тот малый из Вильфранша… Кажется, его звали Гиймен… Он помогал мне выпекать хлеб во время отступления… Славный был малый… Не знаю, что с ним сталось.
Робен покачал головой.
Отец умолк. Он сам не знал, почему заговорил о Гиймене, но у него стало легче на душе просто оттого, что он спокойно поговорил.
Робен спросил:
— Ваша жена была на огороде?
— Да. Она решила выйти, чтобы закрепить мешки на артишоках… Ведь я уже ни на что не гожусь… Но мне не следовало ее пускать. Только, вы ведь ее знаете, разве ее удержишь, когда дело касается работы!.. Все равно как с этой столовой. А уж я столько раз ей говорил, что она из-за этих жалких грошей губит свое здоровье.
Робен поднялся и подошел к окну.
— Ее сабо лежит возле грядки, — сказал он. — Когда спущусь вниз, схожу подберу его.
— Да, да, — отозвался отец. — Я об этом как-то не подумал. Боялся, что не дотащу ее сюда…
— По-моему, пришел врач, — прервал его Робен.
Отец встал и направился к двери.
— Вам незачем спускаться, — остановил его сосед. — Жена или служанка проводят его сюда.
Отец нерешительно потоптался на месте, напрягая слух. Но до него долетал только смутный гул голосов. Наконец на лестнице раздались шаги и дверь в спальню отворилась.
Врач был высокий и худой человек в очках с толстыми стеклами. Он поздоровался и попросил зажечь свет.
— Да у нас тут нет электричества, — пробормотал отец.
Врач, видимо, удивился.
— Ну ничего, обойдемся, — сказал он. — У меня есть карманный фонарик.
Он порылся в своем чемоданчике; потом отец увидел, как спина доктора согнулась, а голова низко склонилась над постелью. Выслушивал он больную недолго. Потом повернулся и сказал:
— Сомневаться не приходится. Воспаление легких. Она больна уже несколько дней, а сегодняшний холод довершил дело.
Только в эту минуту отец заметил свою невестку Мишлину, стоявшую в дверях.
— А что нужно делать? — спросила она.
— Нужно немедленно сделать укол, чтобы поддержать сердце. У меня нет с собой шприца, но тут неподалеку есть сестры. Сойдемте вниз, я напишу рецепт.
— Я тут приготовила компресс, — сказала госпожа Робен.
— Надо поставить. Ей станет легче.
Он немного помедлил, взглянул на Мишлину и прибавил:
— Надеюсь, сестра сразу же придет. А не то я могу забежать домой и…
— Нет, нет, — сказала Мишлина, — я сама всем займусь. Схожу за сестрой и приведу ее сюда.
Она отворила дверь и вышла в коридор, добавив:
— Пойдемте, надо дать больной отдохнуть.
Отец вышел из спальни последним. На пороге он оглянулся, еще раз посмотрел на жену и прошептал:
— Господи боже мой… Что теперь с нами будет!
55
В их крошечной кухне с трудом разместились пять человек. Отец стоял, прислонившись спиной к двери в столовую, возле самой лестницы.
— Надо бы принести еще стулья… — пробормотал он.
Но никто не обратил на него внимания. Примостившись на краешке стола, врач писал рецепт и что-то объяснял Мишлине. Напротив них госпожа Робен и ее служанка приготовляли компресс.
Все о чем-то говорили. Но отец уже не в силах был уловить нить разговора. Он только понял, что господин Робен предложил пойти за сестрой и в аптеку, а Мишлина повторила:
— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, я сама всем займусь.
Врач и Мишлина ушли. Госпожа Робен со служанкой понесли в спальню компресс. Отец опустился на стул. Робен тоже сел.
— Ну зачем же так тревожиться, — сказал он. — Вы знаете, воспаление легких сейчас легко вылечивают… Хотите, я принесу вам дров из сарая? Теперь их много понадобится, чтобы натопить спальню.
Отец только безнадежно махнул рукой.
— Что теперь с нами будет… — повторил он.
— Мы вам поможем, — пообещал Робен. — Жена будет приходить. А потом ведь и невестка вас не оставит. Все обойдется, вот увидите.
Он говорил с отцом, как с малым ребенком. Старик это понимал, и ему казалось, что раз сосед
