ответ.
«Может, податься в официанты?» — подумал я. Все что угодно, но только не учительство!
— В Париже ты обязан следовать за волосами, — заявил Джейк.
Очень может быть, что его замечание было исполнено мудрости, но только я не понял, о чем он.
— Следуй за потоком, — объяснил он, — вот посмотри на тех людей.
Он указал в сторону фонтана. На воде не было игрушечных яхт, куча народу просто прогуливалась по аллеям парка, кто-то бежал трусцой.
— И что?
— Видишь, какая у них походка? — Джейк вскинул правую руку вверх, изображая круг. Теперь я понял, что он имел в виду. Гуляющие вели себя так, словно сидели на карусели — всё чинно-благородно, всё по правилам: если хочешь обойти фонтан, иди направо, если хочешь спуститься на лужайку, воспользуйся ступеньками…
Я сказал об этом Джейку.
— Да, — кивнул он. — Ты давно был в метро? Взбираясь по эскалатору, ты пытаешься обогнать людей слева, а они смотрят на тебя как на умалишенного. Они не выбиваются из потока и всегда стоят справа. То же самое и в политике. Все политические лидеры — выходцы из одной и той же
— Подожди, а при чем тут преподавание английского?
— Так это самое модное сейчас. Что бы там ни говорили политики, все французы хотят изучать английский. Поверь мне. Я уже год как делаю все, чтобы меня уволили. Да, не спорю, я не пропускаю занятий, но я могу издеваться над «особо одаренными» студентами или одеваться кое-как.
— А зачем тебе это увольнение?
— Дело в пособии по безработице. Оно составляет около семидесяти процентов от той суммы, что тебе платил последний работодатель. Но они никогда не уволят меня. Я им нужен. Потому что каждый француз хочет изучать английский. Вот почему тебе надо пойти в преподы.
— Но у меня нет ни малейших педагогических навыков!
Взрыв хохота, которым разразился Джейк, распугал всех голубей в округе. Они тут же взмыли в небо, а вместе с ними и Эйфелева башня.
— Что ты ела вчера на ужин, Сильвия?
— Я приготовила халат.
— Ты хотела сказать
— Да. Са… лат.
Самое трудное было сохранять серьезное выражение лица.
— О’кей, Филипп, что ты скажешь официанту, если он не принес приборы?
— Извините, мне нужны нож и дырка.
Жестоко, конечно, — что и говорить, мой французский был не лучше их английского, — но иногда я не мог удержаться, чтобы не похихикать.
— В пять вечера я работал.
— Хорошо.
— В семь вечера я сидел на поезде.
— О’кей.
— В девять я слушал по радио.
— Это было утром или вечером?
— Это было по радио.
А иногда, особенно во время ролевых игр, я задавался вопросом: «Что, черт возьми, я вообще тут делаю?»
— Сэр, если вы не заплатите, мы свяжемся с нашим авокадо.
— С вашим авокадо?
— Да, с нашим авокадо.
— С вашим овощем?
— А? О’кей, мы свяжемся с нашим овощем.
— Нет, ты хотел сказать
— Извините?
— Смотри. Я напишу это слово по буквам. А-д-в-о-к-а-т.
— Да, авокадо.
— О’кей, продолжайте и свяжитесь с вашим авокадо.
Но целом, Джейк оказался прав. Хоть это продолжалось всего несколько недель, я обнаружил в преподавательской деятельности свою прелесть. Не знаю как сказать… Представьте, что вы ходите и смотрите кучу домов, зная, что не заинтересованы в покупке. Но… тебе позволяют проявлять любопытство. Ты можешь заглянуть в чужую жизнь и при этом оставаться безучастным к человеку, с которым тебя ничего не связывает.
Школа, куда привел меня Джейк, была счастлива видеть меня в рядах своих преподавателей. Особую роль здесь играло то, что до этого я действительно
Школа принадлежала женщине по имени Андреа. Она была жесткой и последовательной немкой пятидесяти лет. Подтянутая, всегда упакованная в деловой костюм, она была воплощением предприимчивости. Андреа отлично владела английским и в еще лучшей степени французским. Вид крупных бриллиантов в ушах и глубоких морщин на ее загорелом лбу наводил на мысль, что в ее бизнесе поровну было и полученного удовольствия, и вложенных усилий.
Ксерокопия моей
— Но чему мне их учить? — спросил я.
— Просто пообщайтесь с ними. Расскажите о себе, спросите, чем они занимаются, расскажите, что вы делали до того, как стать учителем, и записывайте все их ошибки. Когда пройдут первые двадцать минут урока, переходите к разбору ошибок. Или, если они проговорят весь час, скажите, что проанализируете ошибки в следующий раз. Звучит очень профессионально, а времени занимает больше, чем вы думаете. И не забывайте каждый раз отмечать присутствующих. От их количества зависит сумма, взимаемая с компании.
Закончив, Андреа дала понять взглядом, что я давно уже должен был покинуть офис и спешить на урок.
Похоже, курс методики преподавания подошел к концу.
Ни в одной из моих групп не было красоток. Была замученная работающая мамочка, которой язык требовался для работы кассиршей в банке, расположенном на Елисейских Полях. Но она предпочитала говорить не о работе, а о том, что готовила на ужин (вот откуда родом «халат»)… Три инженера, которых командировали в Китай для продажи телекоммуникационных мачт, а они до смерти боялись подхватить атипичную пневмонию. Я отучил их говорить: «Я не надеюсь подхватить ее». Но потерпел полное фиаско, пытаясь добиться от них правильного произношения слова «адвокат». Правда, парни вроде бы остались довольны нашими занятиями… Однажды я был командирован в один крупный отель, где Филипп (парень, которому «нужен нож и дырка») работал администратором. Он хотел, чтобы его перевели на работу в США, но для этого требовалось убедить его начальство, что он сможет общаться на английском с персоналом и клиентами. Я поочередно играл роли одного из подчиненных ему официантов, проверяющего из головного офиса и, слегка насторожившись, — его секретарши в Америке. В результате дело было в шляпе: моя размашистая подпись в ведомости посещений — и прямиком в Штаты.
Если у меня не имелось заранее подготовленного материала для урока, я тут же вытаскивал свежую
