пристани «Сигал» в Харвиче.
— У меня в уме всегда был план побега, на тот случай, если Клинта поймают на одном из заданий, которые он выполнял вместе с Лукасом, — хихикнув, сказала она Кэти.
Но потом, заметив, что Кэти снова засыпает, Энджи нахмурилась и, наклонившись над кроватью, постучала девочку по плечу.
— Слушай, когда с тобой разговаривают. Можешь узнать что-нибудь интересное.
Кэти не открывала глаз.
— Может быть, я дала ей слишком много того лекарства от кашля, — вслух размышляла Энджи. — Если уж Клинт в прошлом году от него засыпал, то тебя, наверное, оно может просто свалить.
Она подошла к кухонной стойке, где стоял кофейник с остатками кофе.
«Хочу есть, — подумала она. — Можно было бы нормально позавтракать, но не могу же я таскать за собой полусонного ребенка без куртки. Может быть, просто запереть ее в номере и купить что-нибудь себе, а потом пойти в магазин и подобрать для нее одежду? Чемоданы оставлю под кроватью и повешу на дверь табличку 'не беспокоить'. Может, дать ей еще лекарства от кашля? Тогда она уж точно заснет».
Энджи чувствовала, как улетучивается хорошее настроение. Действительно, когда она бывала голодна, то всегда становилась раздражительной и нетерпеливой. Они зарегистрировались в мотеле уже после полуночи. Глаза совершенно слипались. Она уложила ребенка в постель, а сама рухнула рядом и сразу же заснула. Но перед рассветом проснулась, поскольку девочка начала кашлять и заплакала.
«Мне так и не удалось толком поспать, — подумала Энджи. — Немного подремала, вот почему сейчас плохо соображаю. Но хорошо, что додумалась взять с собой водительские права, так что теперь буду здесь известна под именем Линды Хейген».
В прошлом году она присматривала за ребенком Линды Хейген. Однажды хозяйка пришла домой расстроенная, полагая, что оставила бумажник в ресторане. В следующий раз, когда Энджи сидела с ребенком Линды, ей пришлось воспользоваться семейным автомобилем, чтобы отвезти девочку на день рождения. Тогда-то она и заметила бумажник, застрявший между передними сиденьями. Достав его, она обнаружила двести долларов наличными и водительские права. Разумеется, миссис Хейген аннулировала кредитные карточки, но права были настоящей находкой.
«У нас обеих худые лица и темные волосы, — подумала Энджи. — На фотографии миссис Хейген в очках с толстыми стеклами, поэтому, если меня остановят, я надену темные очки. Нужно долго изучать фотку, чтобы понять, что это фальшивка. Так или иначе, здесь я зарегистрирована под именем Линды Хейген, и пока со мной все в порядке, если только фэбээровцы не доберутся до Клинта и не узнают про фургон. А если решу куда-нибудь лететь, то смогу сесть в самолет с документами Линды».
Энджи рассудила, что, если фэбээровцы все же накроют Клинта, тот, вероятно, скажет им, что она отправилась во Флориду. Она понимала также, что надо отделаться от фургона и потратить часть денег на покупку подержанной машины.
«Тогда я смогу ехать куда угодно, и никто мне не помешает, — подумала она. — Брошу фургон на какой-нибудь свалке. Без номеров никто его не найдет. Свяжусь с Клинтом и, если удостоверюсь, что его не приперли к стенке, может, скажу ему, где я, чтобы он приехал. А может, и не скажу. Пока он ничего не узнает. Но ведь я говорила ему, что позвоню сегодня утром, — так и сделаю».
Она взяла один из сотовых и набрала номер Клинта. Он ответил после первого гудка.
— Где ты? — с нажимом спросил он.
— Детка, мне надо было побыстрей убраться. Деньги у меня, не волнуйся. Если бы вдруг к нам заявились фэбээровцы, что было бы, если бы там оказались я, девчонка и деньги? Теперь послушай: выброси кроватку! Ты сказал Гасу, что собираешься увольняться из клуба?
— Да. Я сказал, что мне предложили работу в Орландо.
— Хорошо. Сегодня же подавай заявление об уходе. Если снова появится пронырливый Гас, скажи ему, что мать ребенка, с которым я сидела, попросила меня отвезти его в Висконсин. Скажи, что умер ее отец и потому ей надо остаться здесь и помочь матери. Скажи, что мы встречаемся с тобой во Флориде.
— Не дури мне голову, Энджи.
— А я и не дурю. Если к тебе придут фэбээровцы, ты чист. Я говорила Гасу, что в среду вечером ты искал в Йонкерсе новую машину. Скажи ему, что ты продал фургон, потом пойди и возьми машину напрокат.
— Ты мне не оставила ни гроша, — с горечью произнес он. — Даже те пятьсот баксов, что лежали на тумбочке.
— Не исключено, что у полиции есть некоторые серийные номера. Я просто тебя оберегала. Можешь увеличивать долги на кредитной карте. Это не имеет значения. Недели через две мы исчезнем с лица земли. Я хочу есть. Мне пора идти. Пока.
Энджи захлопнула крышку сотового, подошла к кровати и взглянула на Кэти.
«Спит или притворяется? Она становится такой же вредной, как и другая, — думала Энджи. — Даже если я с ней добра, девчонка меня игнорирует».
Микстура от кашля стояла у кровати. Энджи отвинтила крышку и наполнила чайную ложку. Наклонившись, раздвинула губы Кэти и засунула ей в рот ложку.
— А теперь глотай, — велела она.
Сонная девочка бессознательно проглотила большую часть микстуры. Несколько капель попали в дыхательное горло. Она закашлялась и заплакала. Энджи силой уложила ее обратно на подушку.
— О, ради бога, замолчи, — проговорила она сквозь стиснутые зубы.
Кэти закрыла глаза и, отвернувшись, натянула одеяло на голову. Она старалась не плакать. В ее воображении возникла Келли, сидевшая в церкви рядом с мамой и папой. Кэти не осмеливалась говорить вслух, а только молча шевелила губами, чувствуя, как Энджи привязывает ее к кровати.
В переднем ряду церкви Святой Марии в Риджфилде Маргарет и Стив держали Келли за руки, преклонив колени во время мессы. Рядом с ними доктор Сильвия Харрис, сдерживая слезы, вслушивалась во вступительную молитву, которую читал монсеньор Ромни:
— Боже Всемогущий, от которого не сокрыты людские печали, Тебе ведомо бремя скорби, охватившей нас от потери этого ребенка. Пока мы скорбим об его уходе из жизни, утешь нас сознанием того, что Кэтрин Энн обретается отныне в Твоих любящих объятиях.
Келли потянула Маргарет за руку.
— Мамочка, — позвала она. Впервые после возвращения ее голос звучал громко и ясно. — Кэти очень боится той тети. Она плачет и хочет, чтобы ты привезла ее домой. Сейчас же!
49
Особый агент Крис Смит, директор управления ФБР по Северной Каролине, позвонил по телефону, чтобы договориться о краткой встрече с родителями Стива Фроли в Уинстон-Салеме.
Отец Фроли, Том, заслуженный отставной капитан Нью-Йоркского городского пожарного управления, выразил неудовольствие по поводу звонка.
— Вчера мы узнали о смерти одной из наших внучек. Разве этого мало? Три недели назад моя жена перенесла операцию на коленном суставе и до сих пор страшно мучается. Зачем вам с нами встречаться?
— Нам надо поговорить с вами о старшем сыне миссис Фроли, вашем пасынке Ричи Мейсоне, — сказал Смит.
— О, да! Извините, я мог бы и догадаться. Приезжайте часам к одиннадцати.
Смит, пятидесятидвухлетний афроамериканец, взял с собой Карлу Роджерс, двадцатишестилетнего агента, недавно принятого на службу.
В одиннадцать часов Том Фроли открыл дверь и пригласил агентов войти. Первое, что увидел Смит
