невольное следствие какого-то заклинания. Вполне вероятно, что ваш родственник разгневал некую великую силу — и вот результат. Определенно можно утверждать лишь то, что какое-то действие мистера Стренджа нарушило естественный порядок вещей.
— Понимаю, — отозвался Генри Вудхоуп. Ласселлз сурово взглянул на него.
— Именно этого мистер Норрелл всегда пытался избежать.
— А, — снова произнес Генри. Потом повернулся к самому мистеру Норреллу. — Что мне делать, сэр? Надо ли ехать к нему, как он умоляет?
Мистер Норрелл поморщился.
— Я считаю, что первостепенная задача — решить, каким образом вернуть его в Англию, где друзья смогут приглядеть за ним и снять опасное наваждение.
— Может быть, вы напишете ему письмо, сэр?
— О, нет. Боюсь, что я давно уже исчерпал тот небольшой запас влияния на мистера Стренджа, которым располагал. Все испортила война в Испании. До вояжа на полуостров он прислушивался к моим советам и с охотой учился, но, вернувшись… — Норрелл вздохнул. — Нет, нам придется полагаться исключительно на вас, мистер Вудхоуп. Именно вам предстоит убедить его вернуться домой. Ваша поездка в Венецию лишь продлит его пребывание в этом городе и убедит нашего друга, что хотя бы один человек на свете принимает его фантазии всерьез, поэтому я со всей ответственностью рекомендую вам воздержаться от путешествия.
— О, сэр, должен признаться, что очень рад слышать подобные слова. Я последую вашему совету, а если вы соблаговолите отдать мне письма, то и задерживать вас больше не буду.
— Мистер Вудхоуп, — снова вмешался Ласселлз, — ради бога, не спешите так! Наша беседа еще не закончена. Мистер Норрелл ответил на все ваши вопросы искренне и без утайки. Отплатите той же монетой!
Генри Вудхоуп слегка нахмурился, такой поворот его явно озадачил.
— Мистер Норрелл снял камень с моей души, и я рад был бы его отблагодарить. Однако не совсем понимаю…
— Возможно, я недостаточно ясно выразился, — прервал Ласселлз. — Разумеется, я имею в виду, что мистеру Норреллу ваша помощь необходима, чтобы, в свою очередь, помочь Стренджу. Что еще вы можете рассказать нам о его поездке в Италию? Как он вел себя до того, как впасть в это печальное состояние? В каком настроении пребывал? Казался ли он жизнерадостным и спокойным?
— О, нет! — негодующе воскликнул Генри, словно вопрос содержал какое-то оскорбление. — Смерть моей сестры тяжко его потрясла! Во всяком случае, на первых порах. Поначалу он выглядел чрезвычайно несчастным. Однако по приезде в Геную все изменилось. — Вудхоуп помолчал. — Сейчас он ничего об этом не пишет, но в то время письма его изобиловали хвалебными одами одной молодой особе; она принадлежит к тому семейству, с которым он вместе путешествовал. Я уже начал было подозревать, что он собирается жениться снова.
— Жениться снова! — воскликнул Ласселлз. — И так скоро после смерти вашей сестры? Боже мой! Как эти неприятно! И как, должно быть, обидно для вас!
Вудхоуп лишь молча, с несчастным видом, кивнул. После непродолжительной паузы Ласселлз продолжил наступление:
— Полагаю, прежде он не проявлял такой заинтересованности в обществе других дам? То есть, я хочу сказать, при жизни супруги? Это наверняка доставило бы миссис Стрендж немало горьких минут.
— Нет-нет, что вы, разумеется, нет! — горячо возразил Генри.
— Прошу прощения, я не хотел вас обидеть, равно как и не подразумевал ни малейшего неуважения к вашей дорогой сестре, самой очаровательной женщине на свете. Однако, знаете ли, подобные вещи случаются, тем более среди джентльменов с определенным складом ума.
Ласселлз протянул руку к столу, на котором лежали письма Стренджа к Вудхоупу и, перебрав их, нашел нужное.
— Вот в этом письме, — начал он, просматривая листок, — наш друг пишет следующее: «Джереми сообщил мне, что ты не выполнил мою просьбу. Впрочем, не важно. Джереми сделал это сам: все так, как я и предполагал».
Ласселлз положил письмо и мило улыбнулся мистеру Вудхоупу.
— О чем мистер Стрендж вас просил? Что вы не сделали? Кто такой Джереми и о каком результате речь?
— Мистер Стрендж… мистер Стрендж просил меня, ни много ни мало, вскрыть гроб сестры, — с трудом выговаривая слова, ответил Генри и опустил глаза. — Разумеется, этого сделать я не мог. Потому Стрендж и обратился к своему слуге, Джереми Джонсу, человеку без всяких моральных устоев.
— И что же, этот самый Джонс действительно эксгумировал тело?
— Да. У него в Клане есть друг, могильщик. Они вдвоем выкопали гроб. Не буду описывать свои чувства при известии о том, что это все-таки случилось.
— Да-да, понимаю. И что они обнаружили в могиле?
— Что они могли обнаружить в могиле, кроме тела моей бедной сестры? Тем не менее они предпочли сообщить, что его там нет. Сочинили смешную сказку.
— И что именно они сказали?
— Не собираюсь повторять бредни слуг.
— Конечно, конечно! Но мистер Норрелл попросил бы вас на секунду отступить от своих благородных принципов и рассказать все, как есть — искренне и открыто. То есть точно так же, как он сам отвечал на ваши вопросы.
Генри Вудхоуп закусил губу. Ему потребовалось не меньше минуты, чтобы собраться с духом.
— Они заявили, что в могиле, в гробу, лежало полено, кусок черного дерева.
— А тела не было? — едва слышно уточнил Ласселлз.
— А тела не было, — словно эхо, повторил Вудхоуп.
Ласселлз взглянул на мистера Норрелла. Мистер Норрелл смотрел на свои руки.
— При чем тут смерть моей сестры? — нахмурившись, поинтересовался Генри, а потом, повернувшись к мистеру Норреллу, добавил: — Из того, что вы изволили сказать ранее, я заключил, что в смерти Арабеллы не было ничего экстраординарного. Насколько мне удалось понять, магия здесь не играла никакой роли?
— О, напротив! — возразил Ласселлз. — Магия определенно имела место. Сомневаться не приходится. Вопрос лишь в том, чья это была магия.
— Прошу прощения? — не понял Генри.
— Для меня это слишком глубокие материи, — заявил Ласселлз. — Лишь мистер Норрелл способен в них разобраться.
Генри растерянно переводил взгляд с одного джентльмена на другого.
— Кто сейчас рядом с мистером Стренджем? — спросил Ласселлз. — Полагаю, его слуги?
— Нет. Думаю, слуги того дома, в котором он квартирует. А дружит он с одной английской семьей. Довольно странные, на мой взгляд, люди. Обожают путешествовать — и джентльмен, и дамы.
— А фамилия их?..
— Грейстоуны или Грейфилды. Точно не помню.
— И откуда же они, то ли Грейстоуны, то ли Грейфилды?
— Не знаю. По-моему, Джонатан мне этого не писал. Насколько я понял, джентльмен служил корабельным доктором, а жена его, ныне покойная, француженка.
Ласселлз молча кивнул. Сумерки сгустились настолько, что Генри Вудхоуп уже не мог разглядеть лиц собеседников.
— Вы выглядите бледным и усталым, мистер Вудхоуп, — заметил Ласселлз. — Может быть, вам не на пользу лондонский климат?
— Я очень плохо сплю. С тех пор, как начали приходить эти письма, мне постоянно снятся кошмары.
Ласселлз понимающе кивнул.
— Иногда человек держит в сердце такое, что ни за что на свете не скажет вслух, даже наедине с
