— Вряд ли, — произнес сэр Уолтер, доставая свои часы и показывая их Стренджу. — Ровно полдень. Как и на ваших.
— Тогда почему не звонят колокола? — спросил Стрендж. — Ты слышишь звон колоколов? — обратился он к Арабелле.
— Нет, не слышу.
Сэр Уолтер покраснел и принялся сбивчиво объяснять, что в этом и соседних приходах колокола больше не звонят.
— Вот как? — изумился Стрендж. — Почему же?
По виду сэра Уолтера можно было понять, что любопытство Стренджа его раздражает, тем не менее он ответил:
— Болезнь леди Поул привела к нервному расстройству. Особенно удручает ее звон колоколов; я попросил советы храмов Девы Марии и святого Петра отменить пока что колокольные звоны, и они были столь любезны, что с пониманием отнеслись к моей просьбе.
Все это было очень странно. Странной казалась болезнь леди Поул, сопровождавшаяся столь необычными симптомами. Меж тем ни Стрендж, ни Арабелла никогда не видели жену сэра Уолтера. Уже два года она не появлялась в свете.
Когда они вошли в дом номер девять по Харли-стрит, Стрендж горел желанием немедленно увидеть документы, но вынужден был сдержать свой пыл, потому что сэр Уолтер, как истинный джентльмен, не мог оставить даму в одиночестве. Стрендж очень боялся опоздать на встречу с мистером Норреллом и поспешил заверить министра, что Арабелла не нуждается в развлечениях.
Сэр Уолтер подвел Арабеллу к книжному шкафу и рекомендовал ей «Белинду» миссис Эджуорт[36+].
— Я читал «Белинду» Арабелле года два назад, — вмешался Стрендж. — Кроме того, ей все равно не хватит времени, чтобы прочесть все три тома.
— Тогда, может быть, чай и кексы? — предложил сэр Уолтер.
— Арабелла не любит кексов, — заметил Стрендж, углубляясь в чтение «Белинды». — Она их просто ненавидит.
— Ну, тогда — стакан мадеры, — решил сэр Уолтер. — От мадеры вы не откажетесь? Стивен! — позвал он. — Стивен, подай миссис Стрендж бокал мадеры.
Возле локтя сэра Уолтера словно из пустоты возник высокий негр. Слуги из лучших домов Лондона обладали этим жутковатым качеством — появляться из ничего. Казалось, Стрендж был поражен этим фокусом и некоторое время рассматривал Стивена, а потом сказал супруге:
— Ведь ты не хочешь мадеры, друг мой? Ты вообще ничего не хочешь.
— Правильно, Джонатан. Ничего не надо, — согласилась Арабелла, рассмеявшись. — Благодарю вас, сэр Уолтер, я прекрасно проведу время — просто посижу и полистаю какую-нибудь книжку.
Черный слуга поклонился и исчез так же бесшумно, как и вошел. Стрендж и сэр Уолтер удалились в кабинет лорда, рассуждая о французской эскадре и пропавших английских кораблях.
Оставшись одна, Арабелла обнаружила, что вовсе не расположена к чтению. Она обвела взглядом комнату. Ее внимание привлекла большая картина — лесной пейзаж с полуразрушенным замком на холме. Темные деревья, ветхие стены и возвышенность были тронуты золотом заходящего солнца, а небо полнилось жемчужным сиянием уходящего на покой светила. На переднем плане был изображен серебристый водоем, в котором тонула молодая женщина. Какое-то существо — то ли человек, то ли фавн — пыталось спасти ее, а может, и утопить — Арабелла, сколько ни вглядывалась в изображение, так и не смогла понять.
Оторвавшись от пейзажа, Арабелла вышла из гостиной в коридор, стены которого были украшены акварелями, но, едва взглянув на них, поняла, что это всего лишь виды Брайтона и Чемсфорда, и прошла дальше.
Она слышала голоса Стренджа и сэра Уолтера, которые кого-то громко обсуждали в кабинете.
— …Просто потрясающий! Хотя по-своему малый неплохой, — говорил сэр Уолтер.
— О! Я знаю, о ком вы! Его брат служит органистом в Батском соборе, — вторил Стрендж. — У него черно-белый кот, которого он выгуливает на поводке. Как-то раз на Милсом-стрит…
Прогуливаясь по коридору, Арабелла подошла к открытой двери. Заглянув внутрь, она увидела изысканно обставленную гостиную с великолепными картинами по стенам и решила войти.
Казалось, помещение переполнено светом, хотя за окнами царил серый ненастный день.
— Откуда же свет? — вслух размышляла Арабелла. — Такое впечатление, что он льется из картин, хотя это невозможно…
Все полотна были выполнены мастерами венецианской школы[58]. В них было много неба и моря, и комната словно растворялась в этом безбрежном пространстве.
Осмотрев полотна на одной из стен, она повернулась, чтобы подойти к противоположной, и тут к величайшему своему изумлению обнаружила, что в комнате еще кто-то есть. У камина на голубом диване сидела молодая женщина и с любопытством рассматривала Арабеллу. Из-за высокой спинки дивана та не сразу увидела незнакомку.
— О, простите, пожалуйста!
Молодая женщина молчала. Она была прекрасна — совершенные черты, ухоженная светлая кожа, темные волосы уложены в безукоризненную элегантную прическу. Поверх домашнего платья из белого муслина была наброшена индийская шаль, в которой сочетались цвета слоновой кости, черный и серебряный. Для служанки она была одета слишком богато, для компаньонки выглядела слишком спокойной и уверенной. Если же она пришла в гости, то почему сэр Уолтер об этом не предупредил?
Арабелла слегка поклонилась и, немного зарумянившись, сказала:
— Я думала, здесь никого нет! Извините за беспокойство, — и повернулась, собираясь выйти из гостиной.
— О, нет! — негромко произнесла молодая женщина. — Надеюсь, вы не покинете меня! Я редко вижу людей — можно сказать, вообще не вижу. Вы хотели посмотреть картины? Не возражайте, я наблюдала за вами в зеркало и знаю, что хотели. — Над камином висело большое венецианское зеркало в затейливо украшенной раме зеркального стекла, с причудливыми завитками и прозрачными бутонами. — Надеюсь, — продолжила незнакомка, — мое присутствие не помешает вам насладиться живописью.
— Но я побеспокоила вас, — все еще пытаясь извиниться, заметила Арабелла.
— Вовсе нет! — воскликнула молодая женщина и указала рукой на картины. — Прошу вас.
Арабелла поняла, что уйти теперь будет бестактностью, поблагодарила незнакомку и подошла к полотнам, однако чувствовала себя неуютно — женщина не сводила с нее глаз.
Осмотрев картины, Арабелла подошла к незнакомке, и та попросила ее присесть.
— Что вы о них скажете? — поинтересовалась она.
— Что ж, — отвечала Арабелла, — они определенно очень хороши. Особенно мне понравились изображения процессий и праздников — у нас в Англии такое редко увидишь. Эти реющИе флаги, позолоченные лодки и шикарные наряды!.. Однако складывается впечатление, что художнику люди не так интересны как здания или голубые небеса. Они такие маленькие, незначительные! Просто теряются среди мрамора дворцов и мостов. Вам так не кажется?
Вопрос позабавил женщину. Она странно улыбнулась.
— Теряются, говорите? Что ж, вы правильно подметили. Воистину эти несчастные потеряны. Ведь Венеция всего лишь лабиринт — огромный прекрасный лабиринт, из которого способны найти выход только истинные старожилы. По крайней мере, я так думаю.
— Вот как? — произнесла Арабелла. — Но ведь это очень неудобно. Хотя чувства, которые переживает заблудившийся в лабиринте, наверняка просто незабываемы. Честное слово, я все отдала бы, чтобы испытать нечто подобное!
Молодая женщина рассматривала Арабеллу и улыбалась как-то мрачно и странно.
— Если вам случится, как мне, месяцами блуждать по бесконечным сумрачным переходам, то ваше мнение переменится. Стоит вам заблудиться в чуждой бесконечности, удовольствие быстро пойдет на убыль. А что до ярких церемоний, шествий и праздников… — Она содрогнулась. — Вы их возненавидите!
