Тик-так…
Ближе к дверям рука наткнулась на электрический выключатель. В маленькие поселения, подобные этому, ток не подавался — электричество считалось драгоценностью, и его экономили для мастерских, больниц, клиник, учреждений связи и лабораторий типа той, которой заправлял мой отец. Тем не менее я щелкнул выключателем. Им, видимо, не пользовались уже несколько десятилетий. Когда раздался щелчок, из выключателя посыпалась пыль — скорее всего это была ржавчина.
Света, естественно, не прибавилось.
Такого результата, если рассуждать рационально, и следовало ожидать. Но проклятый голос в мозгу сказал мне ясно и четко, что лампа под потолком загорелась и яркий свет залил кухню. «Но ты, Дэвид Мэйсен, — продолжал голос, — ты ничего не видишь, потому что ослеп… Ты слеп, как любая из трех слепых мышек… Трех слепых мышек, преследующих жену фермера…»
— Перестань! — громко приказал я себе, чтобы побороть накатившую волну ужаса. — Перестань немедленно!
Я снова побрел вдоль стены. Вначале под моими пальцами оказалась водопроводная раковина, затем плита. За плитой последовали шкафы и посудные полки…
Я замер.
Стоп. Плита…
Я поспешно двинулся обратно. Вот и плита. Я нащупал газовые горелки и чугунные решетки, на которые ставили кастрюли, рукоятки пуска газа — холодные и твердые.
Газ… Точно…
Где-то поблизости должна быть зажигалка.
Я похлопал вокруг себя ладонями и после нескольких секунд бесплодных поисков предался другому, столь же бесплодному занятию — начал ругаться вслух.
Здесь же, как я догадывался, должны были обретаться свечи и лампы. Мистер Хартлоу ими, естественно, не пользовался. Осветительные приборы предназначались для его зрячих друзей.
Но для меня все эти полезные вещи находились, если можно так выразиться, на обратной стороне луны. Шлепая ладонями по бесконечным рядам сотейников, сковородок, кастрюль и разнокалиберных тарелок, на свечи и лампы я мог наткнуться лишь в том случае, если бы они вдруг оказались прямо под моими пальцами.
Как бы то ни было, но от окончательного безумия меня спасло мое знаменитое нетерпение. Бросив шлепать ладонями по полкам, я снова нашел плиту.
Или, вернее, обжегся, погрузив ладонь в расплавленное свиное сало на горячей сковороде. Отдернув руку, я повернул газовый кран и тут же услышал шипение газа и уловил его характерный запах.
Что же, возможно, этот метод несколько грубоват… но если он сработает… меня это вполне устроит.
Я снова добрался до полок и нащупал сковороду. Судя по весу, она вполне отвечала моим целям. Вернувшись к плите, я поднял тяжелую посудину и что есть силы хватил ею о металлическую решетку горелки.
В результате раздался чудовищной силы звон.
Я снова ударил по чугунной решетке плиты.
И снова единственным результатом моих усилий был лишь громкий звон металла.
В третий удар я вложил всю свою силу. Деревянная рукоятка сковороды разлетелась в щепы, зато метод сработал.
Два металлических тела, ударившись одно о другое, высекли единственную искру.
Раздался громкий хлопок, за хлопком последовал удар, и под самым моим носом расцвел огненный шар.
Невыносимый жар заставил меня отпрянуть, но запах паленой щетины подсказал мне, что реакция была несколько замедленной и что я сжег себе брови и ресницы.
Впрочем, на подобный пустяк мне было наплевать. Утрата части волосяного покрова меня совершенно не беспокоила, потому что случилось чудо.
Я снова мог видеть!
Я видел во всех подробностях огненный шар. Он был голубым с желтоватыми прожилками. Мгновение спустя шар исчез, и моему восхищенному взору открылись четыре голубоватых диска газовых горелок. Газ, как ему и положено, горел, вырываясь из отверстий.
Ярким этот источник света назвать было нельзя, но тем не менее кухня озарилась голубоватым свечением, в котором можно было рассмотреть лестницу, стол и радиоприемник. А на полке у окна я увидел кисет с табаком и трубку мистера Хартлоу.
Но самое главное — я увидел на стене часы, так напугавшие меня своим тиканьем. На мгновение мне показалось, что глаза продолжают надо мною издеваться.
Часы — если они, конечно, шли верно — показывали десять минут десятого.
Резким движением руки я отбросил в сторону занавески на окне и выглянул на улицу.
Именно в этот момент я решил, что у меня поехала крыша и начались галлюцинации, а если не так, стало быть, наступил конец света. Передо мной была абсолютная темнота, а внутренний голос, не теряя времени, принялся нашептывать: «Ты прав, Дэвид Мэйсен, солнце погасло и наступила вечная ночь».
Глава 2
Старинный недруг
Облегчение, которое я начал испытывать, вернув себе способность видеть, в один миг сменилось чудовищным недоумением.
Был май. Девять часов утра. Деревню и все окрестные поля должен был заливать яркий дневной свет. Но место солнца в мире заняла похожая на черный бархат тьма. Итак, куда же исчезло солнце?
Вначале у меня мелькнула мысль, что оно просто не взошло. Возможно, ночью произошла катастрофа космических масштабов и Земля сместилась со своей орбиты? А может быть, планета прекратила вращение и теперь обращена к Солнцу одной стороной, уподобившись Луне, которая вечно смотрит на землю одним боком?
Нет, все это слишком фантастично. Если в Землю со скоростью нескольких тысяч миль в час врезалась комета, подобная катастрофа не обошлась бы без землетрясений, гигантских приливных волн и сотрясающих континенты взрывов.
На острове Уайт царили мир и покой, как и должно быть тихим летним утром. Но в голове у меня буйствовал смерч. Я хорошо помнил, что, проснувшись, слышал, как люди приступали к трудовому дню так, словно ничего не случилось. Я слышал цокот лошадиных копыт, постукивание палочки слепца о мостовую, хлопанье дверей. Обитатели деревни спокойно сели завтракать, о чем свидетельствовал восхитительный аромат жареного бекона.
Но почему они вели себя так, будто ничего не произошло, так, словно мир не полетел кувырком?
Ответ на этот вопрос был ошеломляюще прост. Я понял, что жизнь здесь шла как обычно только потому, что Байтуотер был сообществом слепцов.
Как они могли узнать, что мир остался без света?
Ведь темнота не действует на кожу, она не имеет запаха, ее невозможно определить на вкус. Если человек слеп, то света от тьмы он отличить не может. Если, конечно, не находится под солнцем, согревающим своими лучами его тело. Время суток слепец может определить только по часам или полагаясь на слова зрячих.
Таким образом, обитатели Байтуотера, проснувшись в абсолютной тьме, приступили к трудам в полной уверенности, что все идет как обычно.
Я целых три минуты вглядывался через окно в темноту. Так ничего и не увидев, я покачал головой и прекратил это бесполезное занятие. Надо было что-то предпринимать; не мог же я торчать здесь в надежде, что солнце вдруг вернется на небеса и вновь засияет во всей своей славе. Прежде всего,
