Тесно прижалась к нему и поцеловала. Потом, намазав руки лосьоном, Кэти раздвинула ноги Франца, уселась на его живот спиной к липу и начала умащать соответствующие детали.
— О, — мурлыкал Франц, — когда теплый лосьон начал производить эффект.
— Чудесно.
Посыпав его гениталии белым порошком, Кэти очень медленно опустилась на него… Франц был в экстазе. Покачавшись несколько минут, она заметила, что Франц уже готов, и, сделав перерыв, пристроила под собой бусины. Качнулась еще несколько раз, а потом остановилась.
— Продолжай! — крикнул Франц.
— Повторяй за мной, — усмехнулась Кэти, медленно двигаясь вперед и назад. — Обещаю тебе…
— Все что угодно, — завопил Франц, — только не останавливайся.
— Я обещаю, — продолжила она, — устроить Кэти Уэйкфилд свидание с отцом в ближайшие несколько дней.
Франц послушно повторил обещание, и Кэти вознаградила его. Когда она потянула шнурок с бусинками, Франц завопил во все горло, — словно олень в лесу.
Элли оба следователя не понравились. Они держались с ней сухо: без капельки юмора и с полным недоверием.
— Так у нас ничего не получиться, джентльмены, — сказала она взволнованным тоном уже на первом допросе. — Или вы намереваетесь задавать мне одни и те же вопросы? Насколько я поняла, меня просили предоставить вам информацию об октопауках… но пока все вопросы относятся к моему отцу и матери.
— Миссис Тернер, — проговорил первый из них. — Правительство пытается собрать всю доступную информацию. Ваши отец и мать скрывались много…
— Видите ли, — перебила его Элли, — я уже сказала вам, что ничего не знаю о том, как, когда и почему мои родители оставили Новый Эдем. Не знаю я и о том, помогли им бежать октопауки или нет… Но если вы не собираетесь изменить тему расспросов…
— Не вам решать, молодая леди, — блеснув глазами, ответил второй, — какие вопросы нам следует задавать. Кажется, вы просто не понимаете всей серьезности вашего положения. Вам предъявлено тяжкое обвинение, и свободу вам гарантирует лишь добросовестное сотрудничество с нами.
— Так в чем же меня обвиняют? — спросила Элли. — Хотелось бы узнать… Мне еще не приводилось быть преступницей.
— В прямой государственной измене, — ответил первый. — А также в оказании преднамеренной помощи врагу после объявления войны.
— Какой-то абсурд! — возмутилась Элли, тем не менее она испугалась. — Я даже не представляю, о чем вы говорите.
— Или вы станете отрицать, что, пребывая у инопланетян, без всяких стеснений сообщали им сведения о Новом Эдеме, которые могли быть использованы в военных целях?
— Конечно, я делала это, — Элли нервно усмехнулась. — Я рассказала им о нашей колонии все, что могла. И они отвечали взаимностью. Октопауки предоставили всю интересовавшую меня информацию.
Следователи старательно писали. «Как же они такими выросли? — вдруг подумала Элли. — Как можно из улыбающегося и любопытного ребенка сделать враждебного ко всему и злобного взрослого? Виновата в этом наследственность или среда?»
— Видите ли, джентльмены, — проговорила Элли, выслушав следующий вопрос, — дело явно складывается не в мою пользу. Мне бы хотелось взять перерыв и все продумать. Быть может, даже сделать кое-какие заметки, прежде чем мы встретимся вновь… Я готовилась к совершенно другому разговору… не столь напряженному.
Следователи согласились предоставить перерыв. Элли по коридору вернулась в комнату, где с Никки оставалась правительственная сиделка.
— Вы можете уйти, миссис Адаме, у нас перерыв на обед.
Никки заметила озабоченное выражение на лице Элли.
— Мамочка, там тебя не обидели? — спросила она.
Элли улыбнулась.
— Обидели, Никки, — согласилась она, — действительно обидели.
Завершив последний круг ежедневного обхода по подвалу, Ричард направился к умывальнику в уголке комнаты. Он остановился у стола» чтобы выпить воды. Арчи замер без движения на полу позади матраса Ричарда.
— Доброе утро, — сказал Ричард, вытирая пот кусочком ткани. — Ты готов к завтраку?
— Я не голоден, — ответил цветовыми полосами октопаук.
— Но тебе же надо
Арчи молчал, не шевелясь. Уже несколько дней, израсходовав запас баррикана, октопаук основательно приуныл. Ричард не мог отвлечь Арчи привычными темами и уже начал тревожиться за здоровье октопаука. Насыпав в чашку зерно, Ричард полил его водой и поднес своему другу.
— Вот, может быть съешь немного?
Арчи приподнял пару щупалец и взял чашку. Как только он приступил к еде, из щели вырвалась ярко-оранжевая полоса, пробежавшая до половины щупалец, прежде чем угаснуть.
— Не понял, — отозвался Ричард.
— Эмоциональное выражение, — ответ Арчи сопровождался беспорядочными цветовыми пятнами.
Ричард улыбнулся.
— О'кей. Какого же рода эмоции ты выражаешь?
После долгой паузы Арчи сумел сделать полосы более ровными.
— По-моему, вы называете это депрессией, — сказал октопаук.
— Так вот что бывает, когда заканчивается баррикан? — спросил Ричард.
Арчи не отвечал. Вернувшись к столу, Ричард положил себе каши, а потом опустился возле Арчи на пол.
— Расскажи мне о том, как ты себя чувствуешь, — негромко произнес он. — Ведь больше нам все равно делать нечего.
Судя по течению вещества в линзе Арчи, Ричард понял, что октопаук внимательно изучает его. Он успел проглотить несколько ложек своего завтрака, когда Арчи заговорил…
— В нашем обществе сексуально созревающие молодые самцы и самки отделяются от всех остальных и помещаются в чрезвычайно благоприятную обстановку, где за ними приглядывают личности, уже прошедшие этот процесс. Их переживания есть кому выслушивать. Им говорят, что все новые и сложные эмоции, которые они испытывают, являются совершенно нормальными при таком переходе. Теперь я понял, зачем необходимо столь пристальное внимание.
Арчи умолк на миг, и Ричард улыбнулся, выражая симпатию.
— За последние несколько дней, — продолжал октопаук, — впервые с той поры, когда я был совсем еще юнцом, мои эмоции не покорились власти моего мозга. Во время подготовки будущие оптимизаторы узнают, как важно принимать решение, тщательно просеяв все имеющиеся факты и отбросив любые предрассудки, которые могут оказаться следствием личной эмоциональной реакции. Но столь интенсивным чувствам, обуревающим меня в настоящий момент, пренебречь просто невозможно.
Ричард расхохотался.
— Только не пойми меня неправильно, Арчи. Я вовсе не думаю осмеивать тебя, но все то, что непривычно для октопаука, люди ощущают
— Просто ужасно, — пожаловался Арчи. — Меня преследует острое чувство потери… мне не хватает Синего Доктора, Джеми. Я испытываю сильный гнев на вашего Накамуру, который держит нас в заточении… Боюсь, что раздражение может вылиться в какое-то действие, не являющееся оптимальным.
— Но эти эмоции не всегда, во всяком случае, у людей, связаны с сексуальностью, — проговорил
