Играют игрецы на деревянных гуслях-самогудах, заставляющих плясать леса и горы, на дудках, на деревянных трёхструнных смычковых гудках и смыках.
Мчат лихие кони сделанные из дерева без кусочка металла лёгкие остроносые сани-лодки. На таких санях не только зимой, но и летом не грех прокатиться. И катались. По бездорожью езда на полозьях была значительно покойней, чем на колёсах. Кроме того, сани считались более почётными. Кстати говоря, в Архангельских, Вологодских и Костромских болотистых и лесистых местах сани были универсальным средством передвижения в любое время года вплоть до начала нашего века.
Из дерева — без единого гвоздя, роль гвоздей исполняли древесные корни — делались и лёгкие, как пух, осиновые душегубки, и большие, надёжные поморские карбасы, которыми пользовались в своих плаваниях по Белому морю холмогорцы. В умелых руках мастеров древесина превращалась в красивые расписные прялки, вместительные сундуки-крабицы, лёгкие и изящные шкатулки для хранения украшений, которые именовались искусницами, в игрушки, жбаны, корыта, вёдра, миски, ковши, ложки «межеумки» и «бутызки», в ложки с фигурной ручкой — «завитые».
Не оставалась без дела и кора. Ивовая шла на верёвки, сосновая — на крыши изб. Из бересты делали лошадиные сёдла и вожжи, плетушки-саватейки для хранения одежды, туеса, фляги, ковши, табакерки- тавлинки с ремешочком на крышке и многое-многое другое.
Каждый лесной умелец гордился своим ремеслом. Не составляли исключения и лапотники. Именно от них пошёл гулять по городам и сёлам рассказ о том, как Пётр I лапти плёл. Дескать, самый что ни на есть умный из всех русских царей был. До всего своим умом дошёл: и до кузнечного дела, и до плотничьего, и до слесарного. А с лапотным маху дал. Не то чтобы упал, а споткнулся. Меншиков в это дело царя втравил. Спор у них такой вышел. Об заклад, понятно, побились. Пётр и взялся лапоть плести. Поначалу будто ничего. Меншиков даже к кошельку потянулся. Плетёт царь, словно весь свой век только лаптями и занимался. А как до запятника лаптя добрался, то задумался. Пять минут думает, десять… Времени же у царя в обрез было — перед самым Полтавским сражением тот спор вышел. Что будешь делать? Махнул с досады Пётр Алексеевич рукой и выплатил Меншикову проспоренное. А после Полтавского сражения — то одно дело, то другое. Так и остался тот лапоть недоплетённым…
Много было на Руси деревянных дел мастеров. Но краснодеревщиков среди них, пожалуй, до середины восемнадцатого века не имелось.
Автор интереснейших работ о быте русских царей и цариц Забелин даёт перечень дворцовой мебели того времени. Перечень начинается с лавок. Сделанные из толстых и широких досок, они стояли вдоль стен почти всех палат дворца. Под лавками зачастую пристраивались шкафчики-рундуки или сундуки-клады с затворами. В рундуках и кладах хранилась одежда, обувь, бельё.
В домах именитых и богатых людей лавки застилались коврами. Доски обивали материей, укладывали поверх подушки.
В красных, или передних, углах под образами во дворцах и боярских хоромах стояли на точёных ногах дубовые столы. В будни они покрывались сукном, а в праздники — коврами или бархатными подскатерниками.
Столы эти нередко расписывали красками по золоту и серебру. Как правило, они были квадратными, но иногда их делали круглыми или восьмиугольными.
Кроме столов и лавок, дворцовые палаты были обставлены скамьями, которые делались на четырёх ногах, соединённых проножками. Среди скамей были и спальные, предназначавшиеся для дневного послеобеденного сна. На одном конце таких спальных скамеек делался деревянный подголовник, который одновременно выполнял функции ларца. Ночью же спали в постелях с пологом, именуемых конопионами.
Теперь о креслах и стульях. Ими пользовались лишь члены царской семьи и патриарх. Остальные довольствовались скамьями, лавками, а избранные — стольцами, то есть табуретками с квадратными или круглыми сиденьями. Если человеку подавали столец, это считалось великой честью.
Кресел и стульев на весь дворец набралось бы, наверное, не больше десятка, да и те были не русской работы, а иноземной — польской и немецкой.
Ну что ещё? Ещё имелись неуклюжие громоздкие комоды и стенные подвесные шкафы-казёнки. Эти казёнки делались из липовых досок и наглухо прикреплялись к стене. В них хранили казну. Отсюда и название. Следует только оговориться, что слово «казна» имело более широкий смысл, чем теперь. Тогда существовали казна белая, суконная, холщовая, казна аптекарская, книжная, платяная, постельная и так далее.
Теперь нам следует упомянуть о поставцах, и мы подведём с вами черту под скромным списком царской мебели.
Поставцы — это просто большие дощатые ящики с полками, железными петлями и занавесками, или, как тогда говорили, завесами. Их вешали на стены палат.
Вот и всё. Ничего, кажется, не упустили. Так что, как видите, меблировкой своих апартаментов похвастаться не могли ни Иван Васильевич Грозный, ни его сын Фёдор Иванович, ни Борис Годунов. Об Иване Калите или Юрии Долгоруком и упоминать не будем. Минимумом довольствовались. Такой мебелью и сам не полюбуешься, и перед соседями не похвастаешься. Ни полировки, ни лакировки. Так-то.
Изменение внутреннего облика царских дворцов на Руси обычно связывают с именем Петра I. Но процесс этот начался несколько раньше, при отце Петра, Алексее Михайловиче «тишайшем».
Надо сказать, что этот царь был человеком увлекающимся. Когда Алексея обеспокоил, например, низкий уровень нравственности его подданных, мягкий и достаточно ленивый, он сумел проявить чудо распорядительности.
Немедленно было предписано всем лекарям во избежание соблазна проверять пульс у девушек и женщин только через полотенце, а ещё лучше — пользовать особ женского пола заочно, без осмотра, ибо хороший лекарь не руками и глазами, а головой действовать должен.
Ещё более энергично царь, не выносивший матерной брани, взялся за сквернословов. По его указу были подготовлены специальные отряды стрельцов. Переодевшись в обычное платье, эти стрельцы постоянно находились в местах скопления народа. Они следили за тем, чтобы никто не ругался по- матерному. Провинившихся немедленно хватали и тут же, на месте преступления, безжалостно наказывали батогами.
Так же истово и увлечённо царь принялся за изменение интерьера своего дворца. И если борьба за нравственность особых успехов не принесла, то в новом увлечении царю удалось кое-чего добиться.
Во время войн с Польшей он побывал в Вильне, Полоцке, Ковно и Гродно, осматривал замки магнатов.
Вскоре после этого во дворце появились доселе невиданные обои («золотые кожи»), немецкая и польская мебель, частично приобретённая, а частично сделанная приглашёнными в Москву мастерами. Бояре с любопытством рассматривали диковинные, украшенные затейливой резьбой столы на львиных ногах, круглые и многоугольные столы из красного индийского дерева, инкрустированные венецианскими раковинами, покойные с широкими подлокотниками кресла морёного дуба и многокрасочные мозаичные шахматные столики — гордость царя.
Ещё более изменился внутренний вид русских дворцов в последующие десятилетия. К польской и немецкой мебели присоединились голландская, английская, венецианская.
Но Пётр I хотя и относился к обстановке в комнатах и залах с «полным решпектом», тем не менее считал — и вполне справедливо, — что мебель не самый главный государственный вопрос, подлежащий незамедлительному решению. И за границу поэтому слали учиться не мебельному делу, а корабельному и пушечному.
Но как бы то ни было, а начало было положено. И при Екатерине II в доме графа Безбородко можно было увидеть не только севрский фарфор, римские вазы с барельефами, редчайшие гобелены, но и великолепную мебель из дворцов французских королей. Не отставал от графа Безбородко в этом отношении и князь Потёмкин Таврический, и обладатель ста пятидесяти тысяч крепостных душ граф Пётр Борисович Шереметев, чья усадьба в Кускове могла бы поспорить со многими музеями мира, и многие другие. А главное — в самой России стали появляться мастера по художественной мебели. И не какие-нибудь, а самого высокого класса. В этом я вам ещё предоставлю возможность убедиться. Но это потом, а пока…
