какого-то венерического заболевания. Это было давно, еще до ее рождения... Не передалась ли ей болезнь по наследству? Вот и детей у нее нет... «Не потому ли?» — спрашивала Армильда. Врач ее успокоила, взяла кровь на исследование. Проверила здоровье и ее мужа — он тоже приходил. Оба они оказались совершенно здоровыми. Но месяц назад Арупыльд снова пришла и заявила, что обнаружила у себя симптомы «неизлечимой» болезни.
Вески едва подавил желание самому продолжать рассказ Отса. Ведь так трудно, передать словами трагедию Арупыльда! Чтобы поверить ему, надо было видеть бесконечную муку на его лице, слышать его бессвязные слова во время допроса, когда он снова переживал события той ночи. Теряя рассудок, он пригрозил жене: «Не вернешься домой — все узнают!» — «Опозорить меня хочешь? — закричала в ответ Армильда. — Ненавижу тебя! Ты враг!»
— Источник этой версии может быть только один — Пауль Арупыльд. Почему ему надо верить? — встал майор Хеннинг.
— Почему ему надо верить? Потому, что Пауль Арупыльд — честный человек! — резко и убежденно ответил Отс.
— Неубедительно, — голос Хеннинга вкрадчив, а тон язвителен.
Однако симпатии собравшихся, кажется, не на его стороне.
— Для вас — да. Вы не были на допросе, — вмешался Вески. — Но есть и объективные доказательства.
Полковник недовольно повернулся к Вески, и тот утонул в кресле.
А Отс выпрямился и не спеша начал перечислять факты, которым не было придано значения в начале следствия.
Овчарка по следу Пауля тянула только на дорогу. В сторону каркаса кабины она не сделала ни одного движения. Значит, там Пауль не был. А вот по следу погибшей Рекс сразу повел к кабине.
— Не верить Паулю Арупыльду — значит признать, что он по воздуху перелетел к каркасу. Но и тогда он должен был бы оставить след возле трупа... — Отс обращался прямо к Хеннингу.
— А керосин на обуви?! — воскликнул уязвленный Хеннинг. — Не так он прост, ваш Пауль.
— Судно ходит на нефти, Арупыльд — механик.
— Почему же он так покорно дал себя задержать? — не унимался майор.
— Радиодетали, которые найдены у него в каюте, куплены не очень-то честно. И видимо, не в первый раз. Материал передан в ОБХСС.
— Честный!.. — презрительно усмехнулся Хеннинг.
Отс не успел ответить. В кабинете поднялся шум. Кто же все-таки убил?
— Впустую поработали! — воскликнул Хеннинг.
Вески вскочил:
— Невиновного защитили! А это даже больше, чем обвинить виновного.
Полковник постучал карандашом по столу, и шум стих.
А Отс, сбросив с себя солидность, с которой он провел первую половину доклада, с увлечением рассказывал о дальнейших розысках:
— У большой двери часто бывает маленький ключ — учил меня капитан. У этой большой двери действительно оказался маленький ключ — сигнатурки из аптек.
Нет, над Отсом не смеялись. Он сумел увлечь слушателей. Даже Хеннинг, и тот слушал внимательно.
— «Акт посмертной судебно-психиатрической экспертизы», — громко читал Отс. — Я позволю себе огласить заключение полностью. «Изучением медицинских и следственных документов установлено, что Арупыльд в течение месяца до смерти постоянно находилась в состоянии угнетения, подавленности. В последние дни ее жизни это состояние приобрело оттенок тоскливости. По свидетельству лиц, близко знавших Арупыльд при жизни, в последнее время она считала свою жизнь «пропащей».
— Один вопрос! — поднялся с места начальник оперативного отдела Лайд. — Считаете ли вы возможным, чтобы Армильда Арупыльд сама себе нанесла шесть болезненных ран на голове?
Отс кивнул головой:
— Все, вероятно, помнят, что раны на голове Арупыльд были неглубокие и располагались параллельно, под углом направо от средней лицевой линии. Думаю, вы согласитесь со мной, — Отс окинул взглядом собравшихся, — что если бы Армильду Арупыльд ударил другой человек, то после первого же удара инстинкт самозащиты заставил бы ее изменить положение тела и головы. — Отс достал из портфеля вилкообразную деталь и, зажав ее в правой руке, приложил к своей голове. — Но тогда, — продолжал он, — последующие удары наверняка сместились бы по отношению к первому, и все раны не были бы параллельны между собой...
Полковник Лайд кивнул в знак согласия и положил руку на кресло.
«Далеко, пойдет лейтенант», — подумал Мяэкиви, расписываясь на постановлении об освобождении Арупыльда из-под стражи.
— Есть еще один существенный момент, — продолжал Отс, — подтверждающий, что Арупыльд сама себе нанесла раны, держа эту болванку в правой руке. Смотрите... — Продолжая говорить, Отс пустил пачку фотографий по рукам. — Кровь из ран стекала но лицу Армильды, по ее одежде, по левой руке, которой она схватилась за голову. Чиста лишь ладонь правой руки, именно та ладонь, которая была поднята вверх и сжимала чугунную деталь. Отсюда и затеки крови на правой руке и внутри рукава до самого локтя. — Теперь итог. — Отс читал, почти скандируя: — «Комиссия врачей-психиатров пришла к выводу, что Арупыльд Армильда... являлась психопатической личностью с ярко выраженными депрессивными наклонностями в период, предшествовавший ее смерти. При обострении депрессивного состояния могла покончить жизнь самоубийством». Остается добавить всего несколько слов. Угроза Пауля довела его жену именно до острого депрессивного состояния. Полагаю, что Армильда Арупыльд нанесла себе удары перед тем, как повеситься, повинуясь голосу воспаленного мозга, твердившего ей: отомсти Паулю. Это и была ее месть — обвинение Пауля в покушении на убийство жены. А потом она забыла о мести и...
Совещание закончилось. Заключение полковника было неожиданным. Он говорил глухо, глядя в сторону и как бы раздумывая вслух:
— Мы совершили огромную ошибку, посадили в тюрьму невиновного. Что может быть страшнее для нас?! Ничего. Это даже хуже, чем нераскрытое преступление. Вам я делаю замечание! — Полковник всем корпусом повернулся к Вески. — У вас не хватило поначалу мужества поверить себе, своей совести. Учтите, только замечание. Часть своей вины вы искупили: по существу, законченное дело не бросили, пошли на конфликт со мной и доискались истины. — Полковник перевел дыхание. — Теперь о главном. Главное все же в другом: с людьми надо говорить, надо уметь слушать их, надо уметь верить им. Вески сумел. Научил Отса. Скажу о себе: я не видел Арупыльда, не слышал его. И в этом корень моей ошибки. Когда решаешь судьбу человека, человека надо знать.
Хеннинг удовлетворенно подумал: «Подвели тебя любимчики... А Вески все же надо поздравить».
Но встать майор не успел. Полковник шагнул из-за стола и протянул обе руки Вески:
— Не только за дело Арупыльда. За Отса и за... урок. — Он обвел глазами комнату и добавил: — Людям надо верить...
ВИЛЬ ЛИПАТОВ
КЕДРОВЫЕ ТЫКВЫ
Первое чудо, менее чудное, чем второе, случилось с пятницы на субботу, то есть произошло оно, может, в пятницу, а вот наружу вышло в субботу, рано утром, когда еще и коровы до околицы деревни допылить не успели. Старая старуха Головкина, из тех, что у старшего сына мотоцикл с коляской, как только отдала коровенку пастуху Сидору, так сразу — к русской печке. «Сентябрь на исходе, последние теплые денечки на
