Улыбка у нее неожиданно милая. Но длится недолго.
Углубление между двумя дюнами. Поднялся вечерний ветерок. Эко заставляет меня бегать, раскинув руки в стороны. Ветер бросает мне в лицо песок.
Она сидит на камне и смотрит.
— Почувствуй ветер. Пусть он тебя захватит. Рули всем телом. Ногами, торсом.
Несколько минут я стараюсь как могу. Ощущение идиотское.
— Хватит, Эко. Я не птица, так что перестань надо мной издеваться.
Она слезает с камня.
— Я тебя учу самому прекрасному, что только есть в жизни. Давай, делай как я.
Раскидывает руки. Бежит по естественной аэродинамической трубе. До странности напоминает птицу. Такой я увидел ее тогда, в сарае, когда она планировала на пол в черном плаще ниндзя.
— Давай, Джек, — зовет она. — Летим со мной.
Мне еще ни одна девушка такого не говорила.
Так что я пытаюсь полететь вместе с ней.
Тушеные баклажаны. Мисочка риса. Ягоды.
Перед тем как лечь в постель, я вспоминаю давешний кошмар и выглядываю в окно. Никакого лика смерти во тьме не таится.
Ой, нет! На крыше сидит какое-то чудовище!
Нет, не горгулья.[15] Это Эко. Смотрит на звезды над болотом. Вид у нее грустный-грустный.
Подавляю в себе желание ее окликнуть. Или сесть рядом с ней. Джек, она тебе не друг. Она вся в себе. А в сарае вышибала из тебя дух почем зря. И сейчас тренирует тебя без всякой жалости. По-моему, ей на меня наплевать. А может, она и не умеет никому сочувствовать. Может, ей нечем.
Выполняй ее приказы. Учись у нее. Но не подходи слишком близко.
Падаю в постель. Голодный. Усталый. Все болит. Не знаю, на сколько таких деньков меня хватит. А главное — зачем все это?
Я никогда не научусь бегать в темноте.
Никогда не смогу передвигать песчинки силой мысли.
И, черт подери, уж точно не научусь летать.
25
— А чего ты не раздеваешься? — спрашивает Эко.
Семь утра, мы стоим на пляже. Я обливаюсь потом, в груди саднит. Эко свежа, как майская роза. Мы только что пробежали пять миль по мокрому песку.
Меня тренируют всего несколько дней, но уже чувствуется, какой я стал сильный. В тонусе. В форме. Уже давно приспособился. Да, я запыхался и слегка взмок, зато на последней миле догнал Эко. Мы пришли к финишу ноздря в ноздрю.
Добежали. Уф. Теперь отдохнуть.
Но Эко, конечно, останавливаться не желает. Объявляет, что теперь у нас заплыв на длинную дистанцию.
— Как скажешь. Иди переодевайся в купальник.
— Голышом.
— Эко, только не обижайся. Я никогда не купаюсь без плавок в компании едва знакомых людей.
— Ты стесняешься своего тела?
— Нет, конечно. Дело же не во мне.
— Я видела очень много обнаженных мужчин, — как ни в чем не бывало заявляет она. — Подумаешь!
— Объясни, зачем раздеваться? — спрашиваю. — С какой стати мне снимать трусы?
— Потому что я хочу научить тебя плавать.
— Я умею, — говорю. И чуть не добавляю, что довольно-таки неплохо. Две золотые медали в летней олимпиаде нашего городка. Взял бы и больше, да папа не разрешил: «Почему бы тебе не дать Тому Дженнингсу выиграть заплыв баттерфляем? Его отец будет гордиться».
Но мне не хочется хвастаться перед Эко моими победами. Я уже видел, как она бегает, и видел, как она дерется, и что-то мне подсказывает, что на воде она держится не хуже.
— Поплаваю в трусах.
— Дело твое, — пожимает плечами Эко. — Но лучше, когда к телу ничего не липнет. Особенно если учесть, куда мы направляемся.
И стягивает футболку через голову. Расстегивает спортивный лифчик. Снимает шорты. И трусики. И стоит на песке без всего, только на груди висят красные бусы с кулоном.
Отвожу глаза. Медленно поворачиваюсь обратно. Не могу удержаться и быстро окидываю взглядом ее тело. Первый раз в жизни вижу обнаженную самку своего вида. Пи-Джей во время наших ласк всегда держалась довольно скромно. Оставляла на себе кое-что из одежды, словно лифчик и трусики обеспечивали ей защиту и безопасность.
Эко чувствует себя вполне защищенной в собственной коже. Невысокая мускулистая фигурка. Атлетические бицепсы, мощные плечи. Небольшие крепкие груди. Широкие сильные бедра. Треугольник темных волос.
Перевожу дух. Поднимаю глаза и смотрю ей в лицо. Да пропади все пропадом — Эко улыбается!
Это вторая ее улыбка, адресованная мне.
— Пошли поплаваем, — говорит Эко. — По-моему, тебе не помешает ледяная ванна.
Забегает в море, ныряет в волну. Я за ней. Вода неожиданно холодная.
Вскоре мы уже оказываемся на полмили от суши. Эко поворачивает и плывет параллельно берегу. Плывет — как бежит. Грациозно. Ритмично. Тело — единый механизм.
Я за ней еле поспеваю.
Она останавливается.
— Готов нырнуть? Под нами сто футов.
— Эко, я всегда мечтал научиться нырять с аквалангом, но у нас в городке не было такой секции. К тому же для этого нужен акваланг, ты забыла?
Эко расстегивает ожерелье. Осторожно снимает две красные бусины. Одну проглатывает. Другую протягивает мне.
Катаю бусину в ладони.
— Это что? Витаминка?
— Двухчасовая доза кислорода, — отвечает Эко.
— Кислород — это газ. Его не выпускают в таблетках.
— Не отставай и постарайся без неприятностей, — советует Эко. Потом делает один гребок и уходит под воду, словно русалка в свое тайное царство.
Глотаю красную бусину. Чувствую, как она разваливается на кусочки. Словно таблетка от изжоги. Неужели подействует? Я же не рыба Жабр у меня нет. Я не могу нырять на сто футов без акваланга.
Не могу. Это же безумие какое-то. Ты с ума сошла. Я утону.
Еще ни одна девушка меня так не обзывала. Обидно. Между тем красная бусина выделывает у меня в животе разные сальто. И не только в животе. В горле. В легких.
Опускаю голову под воду. Сжимаю губы. Жду, когда зажжется тревожный маячок: «НЕДОСТАТОК
