этикетке и телефонным номером внутри. Так, его я тоже заберу.
— Ответишь на пару вопросов — получишь ещё двадцать баксов.
— Двадцать баксов, — громким шёпотом повторил Стив, едва сдерживая поросячий восторг.
— Да, ещё двадцатник. Так вот, Стив-тормозной, у тебя есть шрамы или татуировки? Копы ведь искали особые приметы?
— Угу.
— Покажи.
Парнишка поднял левый рукав, и на внутренней стороне предплечья я увидел большую «А», вероятно, обозначающую анархию. Делали швейной иглой, вкалывая чёрные чернила глубоко под кожу.
— Что-нибудь ещё?
Он покачал головой и глотнул виски.
— Подожди, я почти закончил. Дату своего рождения помнишь?
— Одиннадцатое марта 1962 года.
— А второе имя?
— Бенджамин.
— Ты когда-нибудь работал, Стив-тормозной?
— Угу, газеты разносил. И с неделю в «Бургер кингс».
— Значит, у тебя есть карточка соцстраха?
— Нет, я у старшего брата брал.
— Как его зовут?
— Джеффри.
Джефф Эдуардс, приятно познакомиться.
— А другие братья или сестры есть?
— Не-а, — покачал головой Стив.
— Твой брат намного старше?
— На четыре года. Всегда был любимчиком родителей.
— Вы оба родились в Детройте?
— Угу.
Всё, свидетельство о рождении на имя Стивена Эдуардса, можно сказать, у меня в кармане. А потом разузнаю номер карточки соцстраха Джеффри Эдуардса, рождённого в 1958 году или в конце 1957-го. То, что у Стива-тормозного богатое криминальное прошлое, конечно, плохо, но отсутствие номера соцстраха поможет обелить его имя.
Я выбил из придурка максимум, то есть максимум того, что он мог вспомнить, продираясь сквозь густой туман наркотического транса. Официально Стив никогда не водил машину, не имел водительских прав, а в тринадцать лет был отправлен в психиатрическую клинику, где применяли шоковую терапию, связывали ремнями и обкалывали антидепрессантами. Как у большинства больных, не находящихся в ступоре или бреду, у него была изумительная память, так что многочисленные, зачастую противоречивые диагнозы и перечень насильственно вводимых препаратов он помнил назубок.
Транквилизаторы.
Ингибиторы монаминоксидазы.
Нейролептики.
Ингибиторы избирательного обратного захвата серотонина.
Галоперидол.
Пролокс.
Хлорпромазин.
Шизофрения.
Маниакально-депрессивное расстройство.
Пограничное диссоциативное расстройство личности.
В клинике держали бесконечно долго — он был младшим, и семья мечтала от него избавиться; в итоге «бесконечность» растянулась на три с половиной года.
Из темноты на меня смотрело лицо Стивена Эдуардса — моё собственное лицо. Умирающий бездомный дебил, воплощение того, чего я всю жизнь боялся.
— Больница закрылась, домой ехать не хотелось, вот я и убежал, — продолжал Стив-тормозной. — И с тех пор сам себе хозяин.
— Тебя кто-нибудь ищет?
— Родители-то? Нет.
— Значит, ты не беглец, — сделал вывод я и, прочитав на бледном лице смущение, продолжал атаковать: — Сколько раз тебя арестовывали?
— Не помню. Много.
— За что?
— Так, по-разному.
— Что значит «по-разному»?
— Да за всё подряд.
Перевод: хранение, хранение с целью распространения, проституция, сопротивление аресту, нарушение общественного порядка, дача заведомо ложных показаний, пребывание в состоянии опьянения в общественном месте. Отсутствие кредитной истории и водительских прав — это плюс, богатое криминальное прошлое — огромный минус.
— Ты болеешь, Стив-тормозной?
— Нет, только доза нужна.
— Ну, теперь ты парень богатый, проблем не будет. А как насчёт прыщей и синяков?
— Так, крапивница.
— И давно она у тебя?
— Не знаю.
Крапивница, как же! Скорее СПИД, гепатит, белая горячка или печёночная недостаточность.
— Слушай сюда, Стив-тормозной. — Наклонившись пониже, я заглянул в бледно-голубые глаза. — Если поймают копы, можешь говорить что угодно. У них есть отпечатки пальцев, значит, остальное не важно.
Мои слова горохом отскакивали от стеклянных, как у андроида, глаз Стива. Ясно: нужно говорить медленнее.
— Но для всех остальных, например, врачей или сотрудников службы спасения, ты Стив Карпентер. Ты берёшь мои деньги, так что с этой минуты я Стив Эдуардс, а твоя фамилия Карпентер. Повтори: Стив Карпентер.
— Стив Карпентер.
— Стив Карпентер — хороший парень, — понизил голос я. — Он был отличником и играл в футбол в юношеской сборной. А потом раз — попал в автокатастрофу и с тех пор не может ни тренироваться, ни работать. Но разве он виноват?
В андроидных глазах заиграла слабая улыбка. Нужно стереть из его памяти остатки воспоминаний, и хорошая история здесь очень пригодится. Я привык доводить всё до конца: не для кого-то ведь стараюсь — для себя! Этот парень и года не проживёт.
— Ты не из Детройта, брата у тебя нет. Никаких больше документов на имя Стивена Эдуардса, понял? Даже когда станет совсем плохо, пойдёшь в хоспис и представишься Стивом Карпентером.
У служащих государственной клиники не будет ни времени, ни средств, ни желания проверять, кто он и откуда. Так и умрёт Стивом Карпентером или Джоном Смитом — не важно. Важно, что Стив Эдуардс не попадёт в реестр умерших, с которым сверяется служба социального страхования. Значит, я буду жить.
— Эй, — продолжал улыбаться наркоша, — может, мы братья? Или родственники? Ну, то есть… — Он не договорил, но огонёк в глазах продолжал гореть.
— Стив Карпентер, — повторил я. Этот кретин ничего не понимает. — Стив Карпентер!
— Да, да… — И тут у него начался приступ словоизвержения. — Я так и знал, меня похитили, так и
